Он попытался удержать меня за руку, но я высвободилась. Не грубо, просто решительно. В его глазах появилась растерянность — он начал понимать, что это серьёзно.
— Ты что, уходишь от меня из-за какого-то дурацкого салата?
Я остановилась у двери, повернулась к нему.
— Нет, Андрей. Не из-за салата. Из-за того, что моему мужу важнее мнение мамы, чем достоинство жены. Из-за того, что в собственном доме я чувствую себя чужой. Из-за того, что ты предпочитаешь быть послушным сыном, а не любящим мужем.
— Любовь — это не только слова. Это поступки. А твои поступки говорят, что ты любишь свой комфорт больше, чем меня. Тебе проще заставить меня прогнуться, чем противостоять матери.
Я открыла дверь. За спиной послышался голос свекрови:
— Андрюша, что за шум?
Галина Павловна стояла на лестнице, делая вид, что случайно оказалась там. Но мы обе знали, что она подслушивала.
— Ухожу от вашего сына, — сказала я ей прямо. — Поздравляю, вы добились своего.
Её лицо на секунду озарилось торжеством, но тут же приняло скорбное выражение.
— Танечка, что ты такое говоришь! Мы же семья!
— Нет, Галина Павловна. Вы с Андреем — семья. А я тут посторонняя. Всегда была.
Андрей стоял между нами, растерянный, жалкий. Мамин сын, не способный стать мужем. Мне стало его жаль. Не как мужа — как человека, который так и не смог повзрослеть.
Я вышла на улицу. Холодный воздух обжёг лицо, но дышать стало легче. Телефон в кармане завибрировал — Андрей звонил. Я не ответила. Потом пришло сообщение от свекрови: «Одумайся, дура! Где ты ещё такого мужа найдёшь?»
Я усмехнулась. Такого — нигде. И слава богу.
До родителей ехать час на автобусе. Я села у окна, смотрела на проносящиеся мимо дома. В каждом из них своя жизнь, свои драмы. Сколько женщин сейчас, в эту самую минуту, выслушивают упрёки свекровей? Сколько мужей выбирают между мамой и женой? И сколько из них делают правильный выбор?
Телефон продолжал звонить. Десять пропущенных от Андрея, три от свекрови. Потом пришло сообщение от свёкра: «Таня, не горячись. Галина извиняется. Возвращайся.»
Галина извиняется. Даже извинение она не может принести сама, отправляет мужа. И Андрей будет таким же. Через двадцать лет он будет писать нашей невестке: «Таня извиняется». Если, конечно, у нас будут дети. Если я вернусь.
Родители встретили меня без лишних вопросов. Мама одного взгляда на моё лицо хватило, чтобы всё понять. Она молча обняла меня, и я наконец дала волю слезам. Не от обиды — от облегчения. От того, что больше не надо притворяться, что всё хорошо.
Папа заварил чай, достал печенье. Мы сидели на кухне, такой родной и уютной, где каждая чашка на своём месте, где пахнет мамиными пирогами и папиным табаком. Где меня никто не учит жить.
— Расскажешь? — спросила мама.
Я рассказала. Всё, с самого начала. Про мелкие уколы, про большие обиды, про сегодняшний разговор. Родители слушали молча, не перебивая. Только папа иногда хмурился, а мама поджимала губы.
— И что теперь? — спросил папа, когда я закончила.
— Не знаю. Наверное, разведусь.
— Любовь без уважения — это зависимость. Я не хочу так.
Мама погладила меня по руке.
— Правильно думаешь. Мы с папой тоже через такое проходили. Только у нас наоборот было — моя свекровь, твоя бабушка, пыталась командовать. Но папа сразу расставил границы. Сказал матери: «Я люблю и уважаю вас, но моя жена — это моя семья. И если вы не можете её уважать, мы будем жить отдельно». И мы уехали. Бабушка полгода дулась, потом смирилась. А когда ты родилась, совсем подобрела.
