Когда она вошла в гостиную с пакетами в руках, Нина Петровна и Павел сидели за столом с невинными лицами. На столе стояли чашки с чаем и ваза с печеньем. Идиллия.
— Катенька, доченька! — Нина Петровна вскочила с места и бросилась обнимать невестку. Её объятия были тёплыми и удушающими одновременно. — Как я рада тебя видеть! Ты так похудела, бедняжка. Работаешь много, наверное?
— Здравствуйте, Нина Петровна, — Катя вежливо высвободилась из объятий и поцеловала мужа в щёку. Он избегал её взгляда. — Да, работы много. Но ничего, справляюсь.
— Вот и молодец. Садись, я тебе чаю налью. Мы тут с Пашей посидели, поболтали. Сын мне так редко звонит, пришлось самой приехать, — свекровь щебетала, суетилась, разливала чай. Её движения были плавными и заботливыми, но Катя видела, как её глаза внимательно следят за каждой реакцией невестки.
Они пили чай. Разговаривали о погоде, о соседях, о новостях. Нина Петровна рассказывала смешную историю про свою коллегу. Павел молчал, изредка вставляя дежурные фразы. А Катя улыбалась, кивала и чувствовала, как внутри неё наливается что-то тяжёлое и холодное.
Наконец, Нина Петровна допила свой чай, промокнула губы салфеткой и посмотрела на невестку с милой улыбкой.
— Катюш, а я тут хотела с вами посоветоваться. Тут такое дело интересное подвернулось, — она сделала паузу, словно взвешивая слова. — Продаётся квартира. Прекрасная квартира, трёхкомнатная, с ремонтом. Недалеко от меня, кстати. Я подумала — может, вам пора расширяться? А то вы тут в двушке тесните друг друга.
Катя почувствовала, как у неё похолодели пальцы.
— Мы не тесним друг друга, — ответила она спокойно. — Нам вполне хватает места.
— Ну как же хватает? — Нина Петровна всплеснула руками. — Вы же молодые, детей рожать будете. Куда ребёнка в двушку? Нет, нет, надо думать о будущем. Вот эта квартира — идеальный вариант. Цена хорошая, семь с половиной миллионов. У вас же есть эта квартира, её можно продать за пять. Плюс ипотека, плюс немного добавить — и всё! Живёте в прекрасных условиях.
— Немного добавить — это сколько? — спросила Катя, хотя уже знала ответ.
— Ну, тысяч сто пятьдесят, не больше. Мелочи, в общем-то.
Екатерина посмотрела на мужа. Он сидел, уткнувшись взглядом в свою чашку, и молчал. Он не встал на её защиту. Он не сказал: «Мам, это наше решение, мы сами разберёмся». Он просто молчал, как всегда молчал, когда его мать начинала свои манёвры.
— У меня нет ста пятидесяти тысяч, — сказала Катя, и её голос прозвучал жёстче, чем она планировала.
Нина Петровна удивлённо вскинула брови.
— Как нет? — она посмотрела на Павла, потом снова на Катю. — Но ты же работаешь. Хорошо работаешь. И я знаю, что ты откладываешь деньги. Паша мне рассказывал.
Екатерина медленно повернулась к мужу. Он всё ещё не поднимал глаз.
— Рассказывал, — повторила она тихо. — И что ещё Паша рассказывал? Что эти деньги — мои личные сбережения? Что я копила их три года? Что они нужны мне для…
— Для чего? — перебила Нина Петровна, и в её голосе появились металлические нотки. — Для чего тебе личные сбережения, Катя? Ты замужем. У тебя семья. Или ты считаешь, что твоя семья — это что-то отдельное от нас?
