— Нет, это капкан твоей матери. Сегодня она ставит условия по поводу квартиры, завтра будет диктовать, как нам жить, когда рожать детей, как их воспитывать.
— Я всего лишь хочу внуков! — возмутилась свекровь. — Что в этом плохого?
— Плохо то, что вы пытаетесь купить их за квартиру! Дети — это не товар!
— Да как ты смеешь! — Валентина Петровна побагровела. — Я тебе квартиру дарю, неблагодарная!
— Вы не дарите, вы торгуетесь! — я уже не сдерживалась. — Все эти месяцы вы играли со мной, притворялись доброй свекровью, а на самом деле готовили ловушку!
— Если бы ты была нормальной женой, то давно бы родила! — выпалила Валентина Петровна. — Пять лет замужем, а всё карьеру строишь! Эгоистка!
— Мама! — наконец подал голос Андрей. — Это слишком!
— А что, разве не правда? — свекровь повернулась к сыну. — Я в её возрасте тебя уже растила! А она всё о себе думает!
— Я думаю о нашей семье! — возразила я. — О том, чтобы дети росли в достатке, чтобы мы могли дать им всё необходимое!
— Отговорки! — отмахнулась Валентина Петровна. — Просто признай, что не хочешь рожать!
Я посмотрела на неё, потом на Андрея, который сидел между двух огней и не знал, что сказать. И вдруг мне стало так ясно и спокойно.
— Знаете что, Валентина Петровна? Вы правы. Я действительно не хочу рожать. По крайней мере, не в такой семье, где свекровь манипулирует, а муж не может защитить жену.
— Оля… — Андрей попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
— Нет, Андрей. Твоя мать показала своё истинное лицо, а ты показал, что в критической ситуации выберешь её, а не меня. Спасибо за урок.
Я повернулась к нотариусу:
— Извините за потраченное время.
И вышла из кабинета, не оглядываясь.
На улице меня догнал Андрей.
— Оля, постой! Ты всё неправильно поняла!
— Что я неправильно поняла? — я остановилась. — Что твоя мать пыталась купить внуков за квартиру? Или что ты знал об этом условии и промолчал?
— Я думал, это не важно… Мы же любим друг друга…
— Если бы любил, то не позволил бы матери так со мной обращаться. Не позволил бы ей ставить условия и манипулировать.
— Но это же квартира! Наш шанс!
— Нет, Андрей. Это была проверка. И мы её не прошли. Вернее, не прошёл ты.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что мне нужно время подумать. О нас, о нашем браке, о будущем.
— Ты хочешь развестись? — испуганно спросил он.
— Я не знаю. Но я точно знаю, что не хочу жить в страхе, что если через три года мы поссоримся, твоя мать отберёт у меня половину квартиры. Не хочу рожать детей под давлением. Не хочу, чтобы моя жизнь зависела от настроения твоей матери.
— Я поговорю с ней…
— Поздно, Андрей. Надо было говорить раньше. Когда она только начала давить насчёт детей. Когда предложила это условие. Когда мы сидели у нотариуса.
Я развернулась и пошла прочь. Андрей не пошёл за мной.
Вечером он вернулся домой поздно. Я сидела на кухне с чашкой чая, обдумывая произошедшее.
— Я поговорил с мамой, — сказал он с порога.
— Она согласна убрать это условие.
Я горько усмехнулась:
— После того, что было? Думаешь, дело только в условии?
— В том, что я увидела вашу семью такой, какая она есть. Твоя мать — манипулятор, который готов на всё ради своих целей. А ты — человек, который не может ей противостоять.
— Правда? Тогда почему ты не сказал мне об условии заранее? Почему молчал, когда она оскорбляла меня?
— Я просто… Я не хотел конфликта. Думал, всё образуется.
— В том-то и дело, что ты всегда избегаешь конфликтов с матерью. А в итоге конфликт происходит между нами.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Уже ничего. Просто пойми — сегодня твоя мать показала, что не считает меня полноправным членом семьи. Для неё я всего лишь инкубатор для внуков. И ты, своим молчанием, показал, что согласен с ней.
— Это не так! Я люблю тебя!
— Может быть. Но любовь — это не только слова. Это поступки. А твой поступок сегодня говорит сам за себя.
Мы просидели на кухне до глубокой ночи, разговаривая, споря, пытаясь найти выход. Но я уже знала — что-то сломалось. Доверие, которое строилось годами, рухнуло за один день.
На следующий день Валентина Петровна позвонила мне сама.
— Олечка, давайте поговорим спокойно, без эмоций.
— Слушаю вас, Валентина Петровна.
— Я готова пойти на уступки. Давайте изменим условие — не три года, а один. И я больше не буду давить насчёт детей.
— Вы так и не поняли, — сказала я устало. — Дело не в сроках и не в давлении. Дело в отношении. Вы показали, что не уважаете меня, не считаете равной. Для вас я функция, а не человек.
— Не драматизируйте! Я просто хочу лучшего для сына!
