— Вот ключи от сейфа забрала, теперь и квартиру на себя перепишет! — голос Валентины Петровны дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она ворвалась в спальню сына и невестки в семь утра воскресенья.
Марина резко села в постели, ещё не понимая, что происходит. Рядом Антон сонно потёр глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на матери, которая стояла в дверях с пачкой каких-то документов в руках.
— Мам, что случилось? — пробормотал он, всё ещё не проснувшись окончательно.
Свекровь театрально взмахнула бумагами, её лицо исказила гримаса праведного возмущения.
— Что случилось? Да то, что твоя жена вчера у нотариуса была! Соседка видела! А теперь скажи мне, зачем честной женщине к нотариусу ходить, если она ничего плохого не замышляет?
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Три года она терпела выходки свекрови, которая жила с ними в одной квартире после того, как Антон забрал её к себе. Три года постоянных придирок, подозрений и обвинений. Но это было уже слишком.
— Валентина Петровна, я была у нотариуса по работе. Оформляла доверенность на получение документов для фирмы, — спокойно ответила Марина, натягивая халат.
— Ах, по работе! — свекровь саркастически усмехнулась. — Конечно, по работе! А то, что Нинка с третьего этажа видела, как ты там больше часа просидела? Доверенность час оформляют?
Антон неловко поёрзал на кровати, глядя то на мать, то на жену. Эта ситуация повторялась с завидной регулярностью: мать что-то придумывала, жена оправдывалась, а он сидел между двух огней, не зная, чью сторону принять.
— Мам, ну хватит, — вяло попытался он остановить разгорающийся скандал. — Марина же объяснила…
— Объяснила! — Валентина Петровна повысила голос. — Она тебе что угодно объяснит! А ты, простофиля, всё веришь! Не видишь, что творится у тебя под носом!
Марина встала с кровати и подошла к свекрови вплотную. В её глазах больше не было привычного терпения.
— Что именно творится, Валентина Петровна? Договаривайте уже!
Свекровь на секунду растерялась от такого напора, но быстро взяла себя в руки.
— А то! Знаю я таких, как ты! Сначала влезете в семью, потом имущество прибираете к рукам! Небось уже и завещание на себя оформляешь!
Это было последней каплей. Марина почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось. Все эти годы молчаливого терпения, попыток наладить отношения, уступок — всё было напрасно. Свекровь видела в ней только охотницу за квартирой и деньгами.
— Знаете что, — Марина говорила тихо, но в её голосе звучала сталь. — Мне надоело оправдываться перед вами каждый день. Надоело слышать обвинения в том, чего я не делала. И знаете что? Я действительно была у нотариуса не только по работе.
Валентина Петровна торжествующе повернулась к сыну.
— Вот! Слышал? Я же говорила!
Но Марина продолжала:
— Я консультировалась насчёт раздела имущества при разводе. Потому что больше не могу жить в одном доме с человеком, который видит во мне только мошенницу и воровку.
В комнате повисла тишина. Антон побледнел, глядя на жену широко раскрытыми глазами. Валентина Петровна открыла рот, но слова не шли.
— Марина, ты… ты это серьёзно? — прошептал Антон.
Невестка посмотрела на мужа с горечью.
— А ты думал, я вечно буду терпеть? Твоя мать превратила мою жизнь в кошмар, а ты даже не пытаешься меня защитить. Сидишь в сторонке, ждёшь, пока само рассосётся.
— Но… но мама просто переживает… она не со зла… — начал оправдываться Антон.
— Не со зла? — Марина рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — Она обвиняет меня в воровстве! В мошенничестве! И ты считаешь, это нормально?
Валентина Петровна наконец обрела дар речи.
— Да как ты смеешь! Это мой дом! Моя квартира! Я тут жила, когда ты ещё пешком под стол ходила!
— Вообще-то, — Марина достала из ящика комода папку с документами, — это наша с Антоном квартира. Мы её купили в ипотеку три года назад. Вы здесь просто живёте, потому что Антон вас пригласил.
Свекровь задохнулась от возмущения.
— Антоша! Ты слышишь, что она говорит? Она меня выгнать хочет!
Антон встал с кровати, растерянно глядя то на мать, то на жену. Его лицо выражало полную беспомощность человека, которого заставляют выбирать между двумя одинаково важными для него людьми. — Марина, мама… давайте успокоимся. Мы же семья…
