— Деньги на карте закончились, а до зарплаты ещё неделя! — Лариса даже не поздоровалась, ворвавшись на кухню, где я готовила ужин.
Свекровь стояла в дверях, грозная, как надвигающаяся буря. В руке она сжимала банковскую карту — ту самую, которую мы с Андреем завели специально для семейных расходов. Её лицо выражало праведное негодяжение человека, у которого отняли законное право распоряжаться чужими деньгами.
Я медленно выключила плиту, аккуратно поставила сковородку на холодную конфорку и только потом повернулась к ней. За три года совместной жизни в одной квартире я научилась не реагировать мгновенно на её выпады. Пауза давала мне время собраться с мыслями, а ей — остыть хотя бы на градус.
— Здравствуйте, Лариса Петровна, — сказала я спокойно. — На карте ровно столько, сколько должно быть на двадцать третье число.
— Что значит «сколько должно быть»? — она шагнула в кухню, и пространство мгновенно сжалось. У неё был талант заполнять собой любое помещение, превращая его в клетку. — Я хотела купить новые занавески в гостиную! Старые уже выцвели!
Занавески. Конечно. На прошлой неделе это была кофемашина. До этого — массажное кресло. А ещё раньше — комплект посуды из костяного фарфора на двенадцать персон. Для квартиры, где живут три человека и гости бывают раз в полгода.
— Лариса Петровна, мы с Андреем договорились о бюджете. На карте лежит сумма на продукты и коммунальные услуги. Всё остальное — по согласованию.
Она фыркнула так выразительно, что соседи наверняка услышали.
— Согласование! С кем это мне согласовывать? С тобой? Да ты в моём доме живёшь! В квартире, которую я с покойным мужем покупали! Каждый кирпич здесь помнит мои руки!
Это была её любимая песня. Квартира действительно была куплена ещё при жизни свёкра, двадцать лет назад. После его смерти она по закону перешла к Ларисе Петровне и Андрею в равных долях. Но для свекрови эта квартира навсегда осталась исключительно её владением, а мы с Андреем — временными постояльцами, которым позволено здесь находиться из великой милости.
— Эта квартира наполовину принадлежит Андрею, — напомнила я мягко.
— Андрюша! — она воздела руки к потолку. — Мой сын! Которого я растила одна! Которому я жизнь отдала! И вот благодарность — его жена учит меня, как мне жить в собственном доме!
Драматизм был её вторым талантом. Она могла превратить в греческую трагедию даже поход в магазин за хлебом. Я уже привыкла к этим спектаклям, но сегодня что-то во мне надломилось. Может быть, дело было в том, что вчера я узнала одну интересную деталь. Или в том, что накануне Андрей в очередной раз встал на сторону матери, когда она потребовала отдать ей мою премию на «нужды дома».
— Лариса Петровна, — сказала я, и в моём голосе появились стальные нотки. — Давайте поговорим откровенно. Сколько денег вы потратили с нашей карты за последний месяц?
Она вздёрнула подбородок.
— Семь тысяч на косметику. Пятнадцать тысяч на какие-то БАДы. Десять тысяч на онлайн-курсы по саморазвитию. И это только то, что я смогла отследить по выпискам.
Её лицо начало наливаться багрянцем.
— Ты следишь за мной?!
— Я слежу за семейным бюджетом. Который вы опустошаете быстрее, чем мы успеваем его пополнять.
— Как ты смеешь! — она сделала шаг ко мне, и я невольно отступила к окну. — Да я тебя из грязи вытащила! Ты пришла в эту семью никем! У тебя ничего не было! А теперь распоряжаешься тут!
«Из грязи». Я работала менеджером в крупной компании, когда встретила Андрея. У меня была съёмная квартира, машина и приличная зарплата. Но для Ларисы Петровны любая женщина, посмевшая приблизиться к её сыну, автоматически становилась нищенкой, мечтающей прибрать к рукам их «богатства».
