В спальне я достала чемодан — тот самый, с которым приехала сюда три года назад. Начала складывать вещи. Методично, спокойно. Платья, джинсы, свитера. Косметичка. Документы. Ноутбук.
Андрей стоял в дверях и смотрел на мои сборы с растущей паникой.
— Временно. Поживу у Марины, пока не найду квартиру.
— Ира, это же глупо! Из-за какой-то ссоры…
Я выпрямилась и посмотрела на него.
— Андрей, это не ссора. Это последняя капля. Твоя мать выживает меня из этого дома с первого дня. А ты не просто позволяешь ей это делать — ты ей помогаешь.
— Я не помогаю! Я просто пытаюсь сохранить мир!
— Нет. Ты просто трус. Тебе проще предать меня, чем сказать своей матери «нет».
В дверях появилась Лариса Петровна. На её лице играла победная улыбка.
— Вот и прекрасно! Уходи! Нам тут без тебя будет гораздо лучше! Правда, Андрюша?
Андрей молчал, разрываясь между двумя женщинами. Его мать ждала поддержки, я — хоть какого-то проблеска мужества. Но он так и не смог выбрать. Он просто стоял, как тень, как пустое место между двумя полюсами.
Я защёлкнула чемодан.
— Кстати, Лариса Петровна, — сказала я, проходя мимо неё. — Я вчера разговаривала с вашей сестрой. Той самой, с которой вы не общаетесь уже пять лет. Она рассказала интересную историю про квартиру.
— Про то, что квартиру покупал не ваш покойный муж, а его родители. И завещали они её напрямую Андрею, минуя вас. Просто Андрей тогда был несовершеннолетним, и вы оформили опекунство над его долей. А потом «забыли» ему об этом сказать, когда он вырос.
Повисла тишина. Андрей медленно повернулся к матери.
— Это… это клевета! — выдавила Лариса Петровна, но её голос дрожал.
Я достала из сумочки сложенный лист бумаги и протянула Андрею.
— Вот копия завещания. Твоя тётя сохранила. Квартира полностью твоя, Андрей. Всегда была твоей. А твоя мать просто живёт здесь из милости. Той самой милости, в которой она постоянно упрекает меня.
Лицо Андрея было как чистый лист, на котором медленно проступали буквы понимания. Он смотрел на документ, на мать, снова на документ.
— Мама? — его голос был тихим, почти детским.
Лариса Петровна выхватила у него бумагу.
— Это подделка! Твоя жена специально это подстроила, чтобы нас поссорить!
Но Андрей уже не слушал. Он смотрел на неё новым взглядом. Взглядом человека, у которого только что разрушили фундамент, на котором стоял весь его мир.
— Мама, просто скажи — это правда или нет?
Она открыла рот, чтобы снова солгать, но что-то в его взгляде остановило её. Может быть, впервые в жизни она увидела в нём не послушного мальчика, а взрослого мужчину, требующего ответа.
— Я… я хотела как лучше! — выпалила она. — Ты был молодой, неопытный! Что бы ты делал с квартирой? Продал бы за копейки! А я сохранила её для тебя!
— Сохранила? — Андрей усмехнулся. Горько, почти болезненно. — Ты двадцать лет морочила мне голову, что я живу в твоём доме! Что я должен быть благодарен за крышу над головой!
— Я твоя мать! Я имела право!
— Нет, — отрезал он. — Не имела.
Я стояла с чемоданом в руках и наблюдала, как рушится тщательно выстроенная конструкция лжи. Лариса Петровна пыталась оправдываться, плакала, обвиняла меня в разрушении семьи. Но Андрей больше не слушал. Пелена спала с его глаз.
— Ира, — он повернулся ко мне. — Не уходи. Пожалуйста.
— Андрей, ты должен сам разобраться с этим. Сам решить, что делать дальше. Без меня.
— Я сняла квартиру-студию на Васильевском. Если захочешь поговорить — ты знаешь мой номер.
Я вышла из квартиры, оставив за спиной хаос. Лариса Петровна кричала что-то вслед, Андрей пытался её успокоить. Но меня это больше не касалось.
На улице моросил мелкий дождь. Я подняла лицо к небу и впервые за три года почувствовала себя свободной. Чемодан был тяжёлым, но я несла его легко. В нём было всё моё прошлое и ничего лишнего.
Телефон зазвонил, когда я садилась в такси. Андрей. Я сбросила. Потом позвонила Лариса Петровна. Снова сброс. Они звонили по очереди всю дорогу, но я не отвечала.
