Прошла неделя. Юлия Анатольевна не звонила. Витя пытался связаться с ней дважды — она не брала трубку. На третий раз ответила, но разговор был коротким и холодным.
— Когда образумишься, позвонишь, — сказала она и повесила трубку.
Кира видела, что Витя переживает. Но он больше не защищал мать. Он понял. Наконец-то понял.
В субботу утром они сидели на кухне. Дети еще спали. За окном шел дождь.
— Как думаешь, она когда-нибудь примет это? — спросил Витя.
— Не знаю, — честно ответила Кира. — Может быть. А может, нет.
— Она считает, что я ее предал.
— Ты не предал. Ты просто вырос.
— В тридцать четыре года вырос. Поздновато.
— Лучше поздно, чем никогда.
Они допили остывший утренний напиток и пошли будить детей.
Прошел месяц. Юлия Анатольевна так и не позвонила. Витя звонил ей раз в неделю — она отвечала односложно и быстро заканчивала разговор.
— Когда будешь готов извиниться, поговорим, — говорила она каждый раз.
Дети сначала спрашивали про бабушку. Потом спрашивать перестали. Жизнь шла своим чередом — школа, садик, работа. Кира больше не чувствовала того постоянного напряжения, которое было раньше. Дома стало спокойнее.
Однажды вечером, когда Кира возвращалась с работы, на лестничной площадке ее перехватила Лена.
— Слушай, как у вас там со свекровью?
— Не общаемся, — Кира открывала дверь ключом. — Она обиделась.
— Легче, — призналась она. — Честно говоря, гораздо легче.
— Понимаю. У меня с моей матерью была похожая история. Только я сама дочь, а не невестка. Пришлось поставить условия — либо она перестает лезть в мою жизнь, либо мы общаемся раз в месяц по телефону. Она выбрала второе. Зато теперь, когда встречаемся, хотя бы не ругаемся.
— А тебе не тяжело? — спросила Кира.
— Было сначала. Потом привыкла. Знаешь, есть люди, которые не умеют любить по-другому. Только через контроль. И если ты им не позволяешь контролировать — они обижаются. Но это их выбор.
Кира кивнула. Да, это был выбор Юлии Анатольевны. Не их.
В декабре, перед Новым годом, Витя снова позвонил матери.
— Мама, может, приедешь на праздники? Дети будут рады.
— А ты извиняться будешь? — холодно спросила она.
— За то, что выгнал родную мать. За то, что променял меня на эту…
— Мама, стоп, — перебил Витя. — Я никого никуда не выгонял. Я просто попросил уважать наши правила. И если ты готова это сделать — приезжай. Если нет — значит, не готова.
— Значит, не готова, — сказала Юлия Анатольевна и положила трубку.
Новый год они встретили вчетвером. Позвонил Олег, поздравил племянников по видеосвязи. Дети смеялись, показывали ему подарки. Витя был тихим, но не грустным.
— Все нормально? — спросила Кира, когда они остались одни на кухне.
— Да, — он обнял ее. — Знаешь, я думал, что будет тяжелее. Но на самом деле… я чувствую облегчение. Впервые за много лет мне не нужно разрываться между вами. Не нужно оправдываться. Не нужно защищать маму, понимая, что она не права.
— Может, она еще передумает, — осторожно сказала Кира.
— Может, — Витя пожал плечами. — А может, и нет. Но это ее выбор. И я наконец-то это понял.
Прошло еще два месяца. Зима закончилась, пришла весна. В марте у Тани снова был день рождения — ей исполнилось шесть лет. Кира организовала праздник дома, позвала друзей дочки, накрыла стол.
Юлия Анатольевна не пришла. И не позвонила.
Таня спросила один раз:
— Мам, а почему бабушка не пришла?
— Бабушка сейчас обижена, — ответила Кира. — Но это не потому, что она тебя не любит. Просто иногда взрослые ведут себя не очень правильно.
Таня кивнула и убежала играть с подружками. Дети легко принимают то, что есть. Им не нужны долгие объяснения.
Вечером, когда гости разошлись, Витя помогал убирать со стола.
— В прошлом году она тоже не пришла, — сказал он вдруг.
— И тогда я защищал ее. Говорил, что она просто забыла.
— А на самом деле ей было все равно. Она приходила не к внукам. Она приходила контролировать нас.
Кира остановилась, держа в руках тарелки.
— Нет, правда, — он посмотрел на нее. — Олег был прав. Она не изменится. Потому что не считает, что была не права. Она до сих пор думает, что это мы виноваты.
— И что ты чувствуешь по этому поводу?
— Грустно. Немного. Потому что я понимаю — она сама выбрала обиду вместо семьи. Но с другой стороны… — он взял у Киры тарелки и понес их к раковине, — с другой стороны, я чувствую, что наконец-то могу дышать. Дома спокойно. Ты спокойна. Дети счастливы. И это важнее.
Кира подошла и обняла его со спины.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— За то, что услышал меня. За то, что поверил. За то, что выбрал нас.
Витя повернулся и поцеловал ее в лоб.
— Я всегда выбирал вас. Просто не сразу понял, что это нормально.
Шел апрель. Вечер пятницы. Кира вернулась с работы раньше обычного — начальник отпустил всех пораньше, было какое-то совещание, на котором обычные сотрудники не требовались. Витя тоже был дома — забрал детей из школы и садика сам, сейчас они все вместе сидели на полу в гостиной и собирали большой пазл.
— Мам, смотри, мы уже почти всю рамку собрали! — Митя показал на край картинки.
— Молодцы, — Кира присела рядом. — А это что будет в итоге?
— Замок, — Таня тыкала пальцем в коробку. — Вот, смотри, тут нарисовано.
Они сидели вчетвером, подбирали детали, смеялись, когда кто-то пытался втиснуть неподходящий кусочек. За окном светило солнце — апрельское, яркое, теплое. В квартире было тихо и спокойно.
Кира посмотрела на мужа. Он искал деталь для башни замка, прищурившись. Митя подсказывал ему, куда смотреть. Таня напевала что-то себе под нос.
Это было правильно. Это был их дом. Их семья. Их правила. И никто больше не мог просто так войти и разрушить это.
Телефон Вити лежал на столе. Экран вспыхнул — пришло сообщение. Витя поднял взгляд, взял телефон, посмотрел.
— Мама, — коротко сказал он.
— «Ты пожалеешь о своем выборе. Дети вырастут и сделают с тобой то же самое, что ты сделал со мной».
Он посмотрел на Киру. Потом на детей. Потом снова на телефон. И нажал кнопку удаления. Положил телефон обратно на стол экраном вниз.
— Нашел! — закричал Митя, показывая деталь. — Папа, вот эта подходит!
— Точно, — Витя взял кусочек пазла и вставил на место. — Умница.
Они продолжили собирать картинку. А за окном светило солнце, и где-то далеко Юлия Анатольевна сидела одна, не понимая, что сама выбрала одиночество. Сама отвергла семью. Сама построила стену, которую теперь невозможно было разрушить.
Но здесь, в этой квартире, купленной в ипотеку и погашенной досрочно, в этом доме с замененными замками и четкими правилами, было тепло. Была любовь. Было уважение. И была семья — настоящая, где каждый имеет право на свое мнение, где границы соблюдаются, где не нужно выбирать между матерью и женой, потому что выбор уже сделан. Выбор в пользу будущего, а не прошлого. В пользу тех, кто рядом. В пользу тех, кто действительно любит, а не контролирует под видом любви.
Замок на пазле постепенно собирался. Деталь за деталью. Терпеливо. Вместе.
