— Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе всё равно придётся это обсудить? — голос матери звучал ровно, но в нём слышалось привычное давление.
Мария едва заметно напряглась. Она не хотела этого разговора. Вернее, она знала, что он рано или поздно случится, но надеялась, что он ещё не так близко.
— Обсудить что? — спросила она, делая вид, что не понимает.
Мать поставила чашку на стол, обхватила её ладонями и сделала глубокий вдох, как будто готовилась к важному разговору.
— Квартиру, Машенька, — её голос был мягким, но решительным.
— Что с ней не так?
— Ну, как тебе сказать… — мать говорила медленно, тщательно подбирая слова. — Ты одна, детей у тебя нет и, насколько я понимаю, не планируется…
Она оставила эту фразу висеть в воздухе, словно ожидая подтверждения.
Мария прищурилась, чувствуя, как внутри всё холодеет.
— И?
— И Кириллу с Таней очень нужно больше места. Двое детей, знаешь ли, требуют пространства.
Мария глубоко вдохнула, стараясь не поддаться внезапному раздражению.
— Мам, квартира моя.
— Ну да, но ты же живёшь тут одна, а у них семья. Это же разумно — помочь родным.
Мария засмеялась, но в её голосе не было веселья.
— Разумно для кого?
Мать нахмурилась, словно удивившись её тону.
— Мы семья, Маш. Мы должны заботиться друг о друге.
— Заботиться? — Мария покачала головой. — Мам, ты слышишь себя? Ты предлагаешь мне просто отдать свою квартиру.
— Никто не говорит «отдать», — мягко возразила мать, делая глоток чая. — Просто, возможно, стоит подумать о том, что будет с ней дальше.
Мария посмотрела на неё долгим взглядом.
— Я знаю, что с ней будет дальше. Я буду в ней жить.
Мать вздохнула, будто Мария только что сказала что-то до обидного упрямое.
— Всегда ты была такой… — пробормотала она.
— Какой?
— Упрямой, эгоистичной.
Мария сжала зубы.
— То есть мне не захотеть расстаться с собственным жильём — это эгоизм?
Мать с укором посмотрела на неё.
— Я просто хочу, чтобы ты задумалась о будущем.
— О своём или о Кирилле?
— О нашем общем, Машенька.
Мария покачала головой.
— Мам, я не собираюсь больше это обсуждать.
Мать какое-то время молчала, затем медленно поставила чашку на блюдце и поднялась.
— Подумай, — тихо сказала она. — Мы ведь твоя семья.
Она ушла, оставив после себя ощущение липкого раздражения.
После ухода матери Мария долго сидела в кресле, уставившись в одну точку. Этот разговор не был неожиданным. Он был… неизбежным.
Но что-то в нём тревожило её.
Она привыкла к тому, что семья всегда воспринимала её как «не такую». В детстве её называли упрямой, в юности — странной, потом — холодной. Она не стремилась вписываться в семейные традиции, не бегала на каждое застолье, не поддерживала слепое почитание «родственных связей».
А теперь они пытались лишить её дома.
Мария встала и прошлась по квартире. Маленькая, но уютная. Она досталась ей от родственницы. Квартира полностью принадлежала ей.
Но сейчас, после разговора с матерью, у неё появилось ощущение, что за этим кроется нечто большее.
Она вспомнила один случай из детства.
Ей было лет десять, когда она однажды услышала, как родители спорили на кухне.
— Нам следовало сделать это давно! — глухо говорил отец.
— Ты же знаешь, почему мы не можем, — шёпотом отвечала мать.
— Это нечестно.
— Всё уже решено.
Мария тогда не поняла, о чём они говорят. Но почему-то эти слова всплыли сейчас.
Она открыла старый шкаф, в котором хранились документы, и начала копаться в бумагах.
Через несколько минут ей в руки попалась старая папка. Внутри лежали справки, договора… и один странный документ. Это была старая справка о собственности на её квартиру.
Она начала читать. И вдруг застыла. В документах было указано имя, которого она никогда раньше не видела.
Квартира когда-то принадлежала совершенно другому человеку.
Мария нахмурилась. Ей всегда говорили, что квартира досталась семье по наследству. Но кто тогда этот человек?
Она медленно провела пальцами по бумаге. Что-то было не так. Очень не так.
И если мать с Кириллом так жаждали её квартиры… возможно, они знали что-то, чего не знала она.
Мария долго сидела на полу, держа в руках пожелтевший документ. В квартире было тихо, только часы на стене отсчитывали секунды, но она почти не слышала их. Мысли в голове путались.
Имя, указанное в справке, ей ничего не говорило. Это не был ни дед, ни бабушка, ни кто-либо из семьи, кого она знала. В графе «предыдущий владелец» значилось: Климова Лидия Сергеевна.
Мария пробежалась по документу глазами. Дата — 1984 год. Тогда её ещё даже не было на свете.
Она попыталась вспомнить, упоминали ли в семье когда-нибудь это имя. Нет. Ни разу. Кто эта женщина? Как её квартира оказалась в собственности семьи?
И почему мать так настойчиво хочет, чтобы Мария передала её племянникам?
Ответы нужно было искать в прошлом. Единственный человек, который мог что-то знать, но не стал бы юлить, — это её тётя Валентина, младшая сестра матери. Она всегда отличалась большей прямотой и не любила семейные игры в «неудобные тайны».
Мария набрала её номер.
— Привет, тётя Валя. Ты дома?
— Да, Машенька. Всё в порядке?
— Мне нужно с тобой поговорить.
В голосе тёти мелькнуло напряжение.
— Что-то случилось?
— Просто вопросы… о семье.
— Приезжай, — наконец сказала тётя.
Через час Мария уже сидела в маленькой, но уютной квартире тёти Вали. На столе стоял крепкий чай, а тётя внимательно изучала документ, который Мария привезла с собой.
— Лидия Климова… — тихо повторила она, и Мария сразу поняла: это имя тёте знакомо.
— Кто она?
Тётя долго молчала, затем посмотрела Марии в глаза.
— Откуда у тебя эта справка?
— Нашла в старых бумагах. Она была предыдущей владелицей моей квартиры, так?
— Да, — кивнула тётя. — Только…
— Только что?
— Только это вообще-то была её квартира.
Мария нахмурилась.
— В смысле?
— В прямом. Она её купила ещё в начале восьмидесятых. Она там жила… пока всё не произошло.
Мария сжала пальцы.
— Что произошло?
Тётя посмотрела на неё пристально.
— Ты уверена, что хочешь знать?
— Теперь да.
Тётя вздохнула.
— Лидия Климова была матерью.
Мария затаила дыхание.
— Чьей?
Тётя ответила не сразу.
— Твоей.
Мария не сразу поняла смысл услышанного.
— Что? — голос прозвучал слишком резко.
— Ты… не родная дочь моих родителей, Машенька. Они тебя удочерили.
Казалось, мир вокруг неё на секунду замер.
— Нет. Это бред.
— Я понимаю, что это шок, но…
— Почему мне никто не сказал?!
Тётя печально улыбнулась.
— Ты правда думаешь, что в нашей семье кто-то был бы способен на такую правду?
Мария чувствовала, как её трясёт.
— Но… почему? Как?
Тётя сжала её ладонь.
— Твоя мать… настоящая мать… Лидия… Она умерла.
Мария молчала.
— Тебе было всего два года. Никто точно не знает, что произошло, но официально это был несчастный случай.
— Официально?
Тётя помолчала.
— Есть вещи, о которых не принято говорить вслух.
Мария смотрела на неё, и внутри всё сжималось.
— А квартира?
— После её смерти опекунство над тобой оформили мои родители. А потом, через несколько лет, как-то так вышло, что квартира уже считалась их.
— Как-то так вышло?
— Маш, ты знаешь свою мать. Она всегда умела решать вопросы.
Мария закрыла лицо руками.
Вся её жизнь… вся её чёртова жизнь была построена на лжи.
А теперь они хотят, чтобы она отдала им квартиру. Её квартиру. Квартиру её настоящей матери.
Мария медленно подняла голову.
— Они знали.
Тётя кивнула.
— И теперь хотят избавиться от последнего, что их связывает с этой историей.
Мария встала.
— Спасибо, тётя Валя.
Тётя сжала её руку.
— Что ты собираешься делать?
Мария смотрела в окно.
— Узнать всю правду.
Мария ехала домой в полной тишине. Внутри неё всё кипело, но снаружи она выглядела спокойной. Она просто смотрела в окно маршрутки, наблюдая, как проносятся мимо серые улицы, бесконечные огни машин, размытые дождём силуэты прохожих.
Несколько часов назад она даже не подозревала, что её жизнь была построена на лжи. Теперь же знала, что люди, которых она считала своими родителями, просто скрыли от неё правду.
И теперь они хотят отнять у неё квартиру. Квартиру, которая на самом деле принадлежала Лидии. Мария чувствовала, как внутри нарастает глухая ярость.
«Они просто хотят избавиться от последнего, что их связывает с этой историей».
Слова тёти Вали звучали в голове снова и снова. Но почему? Почему они так боятся этой квартиры? Мария решила, что не будет гадать. Она узнает.
На следующий день она отправилась в городской архив.
Она не знала, с чего начинать поиски, но интуитивно понимала: если смерть Лидии официально считалась «несчастным случаем», значит, где-то об этом должны быть записи.
— Мне нужны документы о смерти Лидии Климовой, — сказала она сотруднице архива, пожилой женщине в очках.
Та подняла на неё взгляд.
— Родственница?
Мария на секунду задумалась.
— Дочь.
Женщина кивнула и ушла в хранилище. Мария сжала руки, чувствуя, как внутри всё сжимается в тревожный комок. Что, если она сейчас узнает то, к чему не готова?
Но через пять минут пожилая женщина вернулась, протягивая ей тонкую папку.
— Держите.
Мария открыла папку и начала читать.
Дата: 12 сентября 1987 года.
Причина смерти: падение с балкона.
Официальная версия: несчастный случай.
Мария почувствовала, как холод пробежал по её позвоночнику.
Она пролистнула дальше.
Место смерти: ул. Советская, 18.
Она нахмурилась. Это был её адрес. То есть Лидия умерла в её квартире. Мария закрыла глаза, пытаясь осознать это.
Её мать… её настоящая мать погибла в той самой квартире, в которой она жила всю жизнь. И это считалось случайностью? Она продолжила читать.
Свидетели: отсутствуют.
Дополнительные сведения: расследование не проводилось.
Мария замерла. Как это — не проводилось?
Она снова посмотрела на дату. 1987 год.
«Тогда всё было проще», — подумала она. Но что, если это было не случайностью? Что, если кто-то помог Лидии упасть?
Мария глубоко вдохнула.
Если ей нужны были ответы, ей нужно было обратиться к тем, кто жил по соседству в те годы.
Она вернулась домой и начала обзванивать соседей.
Почти никто не помнил Лидию. Почти.
Одна пожилая женщина, живущая этажом ниже, сразу напряглась, услышав это имя.
— Климова, говоришь? — переспросила она.
— Да. Вы знали её?
— Конечно, знала.
— Вы можете что-то рассказать?
На том конце провода повисла пауза.
— Ты кто ей?
— Дочь.
— Приходи, поговорим.
Квартира старой соседки оказалась такой же, как и все в этом доме: узкие коридоры, старые шкафы, запах нафталина.
Хозяйка, пожилая женщина с острым взглядом, усадила её за стол и поставила перед ней чашку чая.
— Я знала твою мать, девочка, — сказала она.
Мария сжала руки в кулаки.
— Что с ней случилось?
Старушка помолчала.
— Это было не несчастье, если ты об этом.
Мария замерла.
— Вы видели?
— Я слышала.
— Что?
Старушка вздохнула.
— Ночью был крик. Женский. А потом — тишина.
— Почему никто ничего не сказал?
— Потому что твоя… ну, те, кого ты считала родителями, были влиятельными людьми.
Мария почувствовала, как всё внутри переворачивается.
— Вы хотите сказать, что они…
— Я ничего не говорю. Просто знай, что она не сама прыгнула.
Мария зажмурилась.
— Это был мой отец?
Старушка покачала головой.
— Нет, девочка. Это была твоя мать.
Мария открыла глаза.
— Что?
— Твоя мать, та, что тебя растила.
Мария перестала дышать.
— Вы серьёзно?
— Она всегда завидовала Лидии.
— Завидовала?
— Лидия была другой. Красивой. Свободной. Умной. У неё было то, чего твоя мать никогда не могла получить.
— Что?
— Любовь твоего отца.
Мария чувствовала, что её тошнит.
— Они…
— Да.
Мария закрыла глаза.
— Ты теперь понимаешь, почему она хочет избавиться от этой квартиры?
Мария кивнула.
— Потому что она — место преступления.
Когда Мария вернулась домой, она долго стояла у входной двери, не решаясь войти.
Здесь умерла её настоящая мать.
И те, кто воспитывал её, скрывали это от неё всю жизнь. Теперь она знала правду.
Мария стояла у двери своей квартиры, держа ключ в руке, но не поворачивала замок.
Она смотрела на тёмное, пустое пространство за дверью и чувствовала, как по спине пробегает холод.
Теперь это место было другим.
Раньше это был её дом, её крепость. Теперь же это была квартира Лидии Климовой. Женщины, которая была её настоящей матерью. Женщины, которая умерла здесь.
Мария глубоко вдохнула, вставила ключ в замок и повернула. Дверь скрипнула, впуская её внутрь. Она вошла, включила свет и замерла.
Теперь каждая деталь интерьера казалась чужой.
Она смотрела на стены и пыталась представить, какой была эта квартира тогда, в 1987-м. Где стояла мебель? Какие были обои? Как пахло в этой комнате, когда здесь жила Лидия? И каково ей было в последние минуты перед падением?
Мария села на диван, уставившись в одну точку. Она чувствовала, как внутри всё разрывается. Теперь она знала правду.
Теперь она понимала, почему мать так хотела, чтобы квартира досталась племянникам.
Она просто хотела, чтобы Мария ушла отсюда. Чтобы у неё не было причин копаться в прошлом. Чтобы этот дом исчез из её жизни, вместе со всеми тайнами.
Но Мария не собиралась делать им такой подарок.
Она больше не могла оставаться молчаливой участницей этой лжи. Она взяла телефон, нашла номер матери и нажала вызов.
— Машенька, — голос матери прозвучал почти радостно, — ты подумала над нашим разговором?
— Да, — тихо сказала Мария. — Я узнала правду.
На том конце повисла пауза.
— Какую правду?
— О Лидии Климовой.
— Кто тебе это сказал?
— Неважно. Главное, что я теперь знаю.
Голос матери стал жёстким.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Мария усмехнулась.
— Ты прекрасно понимаешь.
— Машенька, ты…
— Прекрати. — Голос Марии стал твёрдым. — Я знаю, что она была моей матерью. Я знаю, что она не сама упала. Я знаю, что ты сделала.
Мать не ответила. Мария слышала только её дыхание.
А потом — тихий, почти беззвучный выдох.
— Это было давно, — наконец сказала она.
— Но это не значит, что этого не было.
— Это ничего не изменит, — голос матери был тихим, но в нём больше не было попыток лжи. Только усталость.
— Для тебя — нет. А для меня — да.
— Что ты собираешься делать?
Мария задумалась.
Что она собиралась делать? Подать заявление в полицию? Но прошло слишком много лет. Рассказать Кириллу? Но он всё равно встанет на сторону матери.
Всё, что у неё было, — это её собственное знание.
Но иногда знание — это самое сильное оружие.
— Я оставляю эту квартиру себе, — сказала она. — И ты больше никогда не будешь решать, что мне с ней делать.
Мать молчала. А потом раздался короткий, сухой смешок.
— Ты не понимаешь, что делаешь.
— Наоборот, — Мария улыбнулась. — Впервые в жизни понимаю.
Она сбросила звонок. А затем встала, подошла к окну и глубоко вдохнула. Теперь эта квартира больше не была для неё просто стенами.
Это был дом её матери. И теперь это был её дом. Навсегда.
