Маргарита сидела на кухне, уткнувшись лбом в холодный стол. Звук тикающих часов резал ей мозг, как ножом. Каждая секунда отзывалась в висках, словно кто-то прокалывал их иголками. Чайник на плите медленно остывал, а внутри её было настолько кисло, что, если бы можно было, душу выжать, она бы стала как старая тряпка, полная разочарования.
Из прихожей послышался весёлый голос Егора:
— Мама всё заказала! Всё! И ресторан, и аниматоров, и торты! Ты не переживай, Ритка, будет на высшем уровне! — кричал он, сбрасывая с себя куртку.
Маргарита подняла голову, и её взгляд был полон раздражения. Она старалась держать себя в руках, но всё равно, как обычно, не смогла сдержаться:
— А я-то тебе зачем, Егор? Просто для того, чтобы в семейном фотоальбоме лишний раз засветиться? — сдёрнула она, глядя на него с тонким уколом в голосе.
— Ой, ну что ты опять начинаешь! — махнул он рукой, будто отгоняя комара. — Всё будет хорошо, а Алиса вообще будет в восторге!
— Ты у неё спросил, Егор? Или может, Елизавета Петровна уже за неё всё решила? — сказала она с таким сарказмом, что даже плита на кухне почувствовала напряжение.
Егор замер, как если бы случайно наступил на свои собственные нервы. Он посмотрел в пол, избегая взгляда Маргариты.
— Ну… мама хотела как лучше… — выдохнул он, слегка неуверенно.
Маргарита встала и шагнула к нему так, что пространство между ними сжалось, как в кинематографе, когда герой резко делает шаг навстречу противнику. В её груди горела ярость, не та, что можно погасить, а такая, что сжигала всё вокруг.
— Как лучше кому, Егор? Себе? Или тебе, чтобы меньше потеть? — её слова прошлись по нему, как электрический ток.
Егор выдохнул, явно думая, что сейчас начнётся что-то тяжёлое. В его голове мелькнула мысль: «Опять она ноет…»
Рита видела, как он сдерживает раздражение, но её это уже не касалось. Достаточно было сдерживаться, чтобы не взорваться. В жизни слишком много раз она шла на уступки, забывая про свои желания ради чужих амбиций.
— Алиса боится этих аниматоров, ты понимаешь, Егор? Она мне сама сказала: «Мам, пусть будет просто семейный ужин. Я не хочу этих клоунов». Но нет! Зачем слушать ребёнка, когда есть святая бабушка! — сжимала она кулаки, а глаза её горели гневом.
Егор фыркнул, будто ей сказали, что дети боятся мороженого.
— Да ты преувеличиваешь! Все дети любят этих клоунов!
Маргарита подошла к нему так близко, что он почувствовал, как её духи, резкие и тяжёлые, как сама жизнь, наполнили воздух.
— Ты давно сам был ребёнком, Егор? Или ты сразу, как только родился, уже на похороны думал? — произнесла она с таким спокойствием, что в его груди словно что-то защемило.
Егор замолчал, а затем сдался:
— Да ну тебя… хочешь — сама всё организуй. Я не против ничего не делать.
Маргарита, не проронив ни слова, стояла, смотря в его спину. В её душе что-то сломалось, как старый стул, не выдержавший всей этой фигни.
К вечеру в доме уже пахло напряжением, как дождь, застрявший в облаках.
Маргарита сидела на диване, обнимая Алису, проводя пальцами по её светлым волосам.
— Мам, а я правда могу не идти туда, где эти клоуны? — прошептала Алиса, прижимаясь к ней.
— Ты можешь всё, что хочешь, моя радость. — Рита поцеловала её в макушку.
И тогда, в этот момент, она приняла решение. Не для кого-то, а для себя.
На следующее утро, как гром среди ясного неба, в их дверь постучала Елизавета Петровна — величественная, как памятник советской эпохи, только с новой укладкой и с фальшивой улыбкой.
— Ну что, мои голубчики! — сказала она, притопывая по паркету на своих лакированных каблуках, как если бы всё вокруг её ждал. — Скоро праздник века! Алиса, ты готова к чуду?
Алиса пряталась за спиной мамы, не желая смотреть на свекровь.
Маргарита спокойно, без малейшего волнения сложила руки на груди:
— Елизавета Петровна, а мы вас приглашали?
Свекровь всплеснула руками, как если бы её оскорбила сама жизнь.
— Ах, Маргарита, ну что за тон! Я ради вас стараюсь! Ради семьи!
— Ради семьи, которую вы разрушаете своими «хорошими» намерениями? — Рита усмехнулась с таким сарказмом, что в словах было всё: и боль, и укол в самое сердце.
Егор стоял в стороне, поглаживая виски. Он смотрел на паутину в углу, и в этот момент ему казалось, что она гораздо крепче, чем его брак.
Елизавета Петровна приложила руку к груди, как если бы сама себе поклонялась.
— Я всегда только добра желаю! Всегда!
Рита кивнула, наклонилась к дочке и с твёрдостью в голосе сказала:
— Идём, зайка. Мы устраиваем настоящий праздник. Только для нас.
Свекровь застыла. Егор застыл. Даже старый кот Василий замер, будто почувствовал, что происходит нечто такое, чего он не в силах осознать.
Через полчаса Маргарита с Алисой сидели в маленьком кафе за углом, ели горячие сырники и смеялись над рожицами официанта.
— Вот это настоящий праздник, — сказала Алиса, запихивая в рот очередной кусок.
Маргарита улыбнулась. Эта улыбка была странной, как если бы она только что поняла, что значит жить для себя.
А тем временем в квартире разгорелся скандал вселенского масштаба.
Елизавета Петровна шагала по гостиной, как генерал на поле боя, и кричала:
— Я так этого не оставлю! Егор, ты должен с ней поговорить! Она разрушает вашу семью!
Егор сидел на диване, потирая виски, как если бы мигрень вот-вот снова накроет его.
— Мам, ну хватит! Ну ошиблись с этими клоунами…
— Ошиблись?! Ошиблись?! Я тебя что, не воспитывала?! — свекровь почти визжала. — Она тебя против меня настроила, змея подколодная!
Егор встал, резко повернулся и, наконец, сказал то, что он думал уже давно:
— А может, проблема не в Маргарите?
Елизавета Петровна замерла. Она почувствовала, как её поражает холодная волна.
И вот в этом молчании что-то сломалось. Сломалось окончательно.
А Маргарита сидела в кафе, улыбалась, смотрела на свою дочь и знала, что этот день она запомнит надолго.
Потому что это был первый день новой жизни.
Жизни, где её слышат.
Маргарита вставила ключ в замок и повернула его. Лёгкий скрип — и дверь с трудом открылась. В доме было тихо. Нет, не просто тихо, а как-то глухо, мрачно, будто этот дом вот-вот накроет всех своим молчанием. Где-то в коридоре скрипел телевизор — будто старая катушка заедала, тусклый звук поднимался, как старая пластинка. Вроде и ничего такого, а прямо в ушах звенит.
Алиса прошмыгнула мимо мамы, стараясь не заметить всей этой зловещей тишины. Девочка, как всегда, чуйка у неё — знает, когда лучше не лезть и не вмешиваться.
Маргарита сняла куртку, швырнула сумку на стул и сделала шаг в гостиную. И тут всё стало ясно. Ничего хорошего там её не ждало.
Егор сидел на диване, и с ним сидела эта его мать. На их лицах — выражение, как у людей, переживших не просто стресс, а полный крах. Типа, как если бы они только что прошли через допрос в плохом фильме про полицию. И нет, это не кино — жизнь тут всегда хуже.
— Ну здравствуйте, — сказала Маргарита, выдыхая сарказм, как дым из сигареты, расправив плечи и поставив руки в боки. — Что, опять все такие серьезные? Клоуны отменились, или что? Может, пора радоваться?
Елизавета Петровна взглянула на неё так, будто увидела змеиное гнездо прямо в своей сумке с секретами. В глазах — такой гнев, что тот мог бы выжечь весь воздух в комнате.
— Тебе есть что сказать по поводу сегодняшнего цирка? — проговорила она сквозь зубы, как будто её сейчас что-то сильно коробило.
Маргарита сделала вид, что удивлена, расправив брови, как если бы только что узнала, что в мире существует гравитация.
— А что, собственно, не так? Алиса сытая, довольная, улыбается. Всё вроде как по плану. Или у вас был какой-то другой план?
Егор тяжело вздохнул и встал с дивана. Видно было, что он уже готовится к какому-то откровенному разговору, только вот этот разговор всегда похож на экзамен, на который он явно не готовился.
— Рит, ну не начинай… — начал он, взгляд у него куда-то ускользнул, как всегда. От всего этого.
Маргарита не дала ему договорить. У неё терпение не резиновое, а как только чувствовала, что эта песня будет повторяться, она сразу рвала на части.
— Нет, Егор. Сегодня твоя мама устроила себе праздник. Без нас. И ты позволил. Так что теперь — расхлёбывай это ты.
Елизавета Петровна сжала кулаки, и её лицо стало таким, как если бы она вот-вот выплюнет пламя.
— Да кем ты себя возомнила, а? — почти визжала она, как будто её жизнь только что обнулилась. — Ты кто в этой семье? Семьёй в нашем доме занимаюсь я, понятно?! И сына я тебе отдала нормального, здорового!
Маргарита издала короткий, язвительный смех, который резанул по ушам. Смех этот был как пощёчина — ровно, сильно и прямо в сердце.
— Отдала? Как посылку наложенным платежом? Если хотите, забирайте обратно. С доплатой, как за услугу.
Егор шагнул к ней с яростью, как будто кто-то наступил на его любимое что-то.
— Хватит, Рита! Ты уже не в себе!
— А ты, Егор, хоть когда-нибудь поставил эти границы? — сказала Маргарита, холодно глядя на него, подходя вплотную. — Ты же всегда молчишь. Когда твою жену унижают, твою дочь пугают. Ты всегда молчишь. Потому что трус. Ты знал, что Алиса по ночам плачет?
Егор не ответил. Он в очередной раз отвернулся. И вот, как всегда — он не может смотреть в глаза всему этому кошмару.
Маргарита сделала ещё шаг, и их плечи почти соприкоснулись. Её голос стал холодным, как лёд, но в нем была такая ярость, что эта ярость могла бы сжечь.
— Знаешь, что страшнее всего, Егор? Жить с человеком, который в нужный момент всегда выберет не тебя. И не ребёнка. А свою мамочку. И ничего с этим не сделает.
Елизавета Петровна не выдержала — глаза её загорелись, а лицо налилось яростью, как кипяток в кастрюле.
— Я тебя терпела! Я тебе еду готовила, я тебе помогала! И вот за что? Ты неблагодарная!
Маргарита резко повернулась к ней, как будто в её руках был ледяной нож. Лицо — как лед.
— А мне бы лучше в подъезде жить, чем под вашим присмотром! Сколько можно, Елизавета Петровна?! Может, вам уже в спальню к нам переехать, советы давать?
Егор шагнул к ней, с глазами налитыми кровью. Он уже терял контроль.
— Рита, хватит! Это уже за гранью!
И вот тут Маргарита не сдержалась. Она подняла руку и влепила ему такую пощёчину, что, казалось, весь мир застыл на секунду. Этот звук — как удар грома в пустой комнате.
Егор встал, как вкопанный. Не верил своим ушам.
Алиса, перепуганная до смерти, выскочила из своей комнаты, вцепившись в куклу так сильно, что та чуть не сломалась.
Маргарита понизила голос до почти шепота, но в нём был такой огонь, что Егор на секунду поджался:
— Это за всё. За каждый вечер, проведённый в одиночестве. За каждый несказанный крик. За Алису. За меня. За нас.
Она схватила сумку, взяла Алису за руку и, не оглядываясь, вышла из квартиры. На улице моросил дождик. Противный, холодный, как будто сам мир издевается над их бурей.
— Мам, а куда мы теперь? — тихо спросила Алиса, как если бы она боялась, что мама не скажет ей ничего.
Маргарита улыбнулась сквозь слёзы, и эта улыбка была как вспышка света в темноте.
— На свободу, зайка. Начнём с кафе. Потом посмотрим.
Алиса кивнула. Она что-то поняла. Маленькое её сердце, наверное, тоже ощутило этот момент.
В квартире же продолжался скандал, с такими криками, что, наверное, ещё долго после этого даже коты не могли найти покоя.
Елизавета Петровна всё кричала и обвиняла, а Егор, сжав кулаки, не знал, как вытащить себя из этой тупиковой ситуации. Он чувствовал, что что-то важное упустил. И не мог понять, что именно.
А тем временем Маргарита с дочкой обосновались в маленькой гостинице. Номер тесный, мебель — как из музея забытых вещей. Но для неё этот номер стал замком, где они вдвоём.
Алиса уснула, прижавшись к маме, а Маргарита лежала в темноте, слушая её дыхание. Она знала: назад пути нет.
В её голове вновь раздавался вопрос, как громкий набат:
— А что дальше?
Прошло несколько дней, а Маргарита с Алисой продолжали сидеть в этом странном промежутке между тем, что было, и тем, что должно быть. Такое ощущение, что между выходом из квартиры и этим «дальше» прошла целая жизнь. Которую, конечно, не вернуть. Всё, что было раньше, — разломанные кирпичики, из которых теперь точно не построишь ничего нормального.
Маргарита не знала, что делать. Что выбрать? Вернуться обратно в этот вонючий круговорот с Егорем и его мамой, или попытаться выжить одной, с дочкой, но неизвестно, что дальше? Действительно начать с чистого листа или просто сбежать в пустоту, потому что она уже давно понимала, что счастья тут не будет. Просто не будет, и точка.
Егор сидел в пустой квартире. Он не понимал, как всё могло так пойти наперекосяк. Как он мог всё это пропустить? Оказавшись в этом пустом пространстве, он понял, что предал её, предал её чувства, её боль. И теперь, когда всё уже сломано, ему хотелось вернуть назад, чтобы не было вот этого. Только вот как? Он молчал, когда её душили, молчал, когда его мать лезла в их жизнь. А теперь? Теперь он хотел что-то изменить, но как ему доказать, что он готов? Сколько он уже не сказал нужных слов?
И тут звонок. Как гром среди ясного неба. Он посмотрел на экран и увидел её имя — Рита. Ну, всё, думал он, как же он теперь это переживёт. Трубку поднял, а дальше просто ждал. Ждал её слов, которые могли бы либо всё поставить точку, либо дать шанс на всё.
— Егор? — её голос был тяжёлым, как плита на сердце. — Я не могу больше. Мы не можем вернуться в то, что было.
Голову как будто обдало холодной водой. Он вообще не знал, что сказать. Мог бы сразу сказать: «Вернись, мы всё починим», но это было бы пустыми словами. И в этот момент он осознал: может, он опоздал.
Маргарита сидела в кафе и пыталась хоть как-то привести себя в порядок. От кофе, наверное, и от нервов, в груди было так тяжело, что дышать было трудно. Она не могла понять, что её тянет к этому разговору, но чувствовала, что какая-то важная веха сейчас случится. И вот, телефон, опять Егор. Какая-то чертовская преграда. Она не могла просто игнорировать его звонок.
— Да? — сказала она, как будто бы это был очередной банальный день.
— Рита, мне нужно поговорить с тобой. Я всё понял. Я хочу всё исправить. Ты мне нужна. Алиса нужна.
В её голове зазвучал целый шторм мыслей. Ну конечно, он хочет что-то изменить. Это понятно. Но вернуться ли в этот ад снова? Она не была уверена. Это были просто слова. Пустые слова. И что, если это просто ещё одна ложь? Но вот, кто мог бы дать ей шанс вернуться к нормальной жизни? А сердце начинало колотиться быстрее, биться с каким-то странным чувством, будто это какой-то шанс. Чувство, будто всё ещё возможно.
— Егор, ты хочешь, чтобы я вернулась? А что ты будешь делать, когда мама снова начнёт лезть во всё? Когда её не будет интересовать, что я хочу? Что ты тогда сделаешь? — её голос был совсем тихим, почти шёпотом.
— Я не могу её изменить. Но я могу изменить себя. Я готов к терапевту. Я готов работать над собой, Рита. Ты для меня важна. Я прошу прощения. Я готов быть лучшим мужем и отцом. Пожалуйста, вернись.
И тут её сердце чуть не остановилось. Что делать? Верить ли этим словам? Что, если это снова не больше чем просто ложь? Слишком много боли. Слишком много причин, чтобы не верить. Но, чёрт возьми, что если это шанс?
Маргарита замерла, закрыв глаза. Всё, что она могла сделать — это принять решение. И это решение было в её руках. Но вот, что выбрать? Не вернуться к нему? Или рискнуть снова верить?
— Я не вернусь в тот же дом, Егор. Я не могу больше жить в этом страхе, что ты снова выберешь её. Я не могу больше так. — её голос был тихим, почти беззвучным.
— Я не буду выбирать. Я буду с вами. — его голос был твёрдым, почти вызовом.
Когда они встретились вечером в кафе, между ними была странная тишина. Они сидели, смотрели друг на друга, но это было как два полярных мира. Всё равно что две противоположные планеты. Но что-то в воздухе было другим. Это ощущение тревоги, которая висела там, где раньше было что-то другое. И Маргарита почувствовала это.
— Ты можешь меня простить? — его слова были тихими, но настойчивыми. Как будто он искренне этого просил, а не требовал.
Маргарита молчала. Её сердце разрывалось на части. Она чувствовала, как её тянет к нему, но внутри что-то её останавливало. Слишком много боли, слишком много молчания, слишком много того, что осталось не сказанным. Не готова она ещё.
— Ты меня слушал? — тихо спросила она. — Ты хоть раз меня слышал, Егор?
Он закрыл глаза. Это был тот момент, когда он наконец понял, что если он потеряет её, то потеряет всё. И он не мог себе этого позволить.
Конец.
