На следующий выходной проснулась сама. Без будильника, без шума за стеной. Потянулась, нащупала взглядом потолок, потрескавшийся у окна, и долго на него смотрела. Потом встала. Поставила чайник на плитку. Налила воду в кружку — без сахара, без печенья, просто горячая. Выпила и почувствовала вкус. Он был.
На работе никто ничего не заметил. Казалось, в её глазах даже появилась какая-то ясность, но объяснить её нельзя было — только прожить. Коллега из процедурного кабинета сказала:
— Ты сегодня как будто легче стала. Отдохнула?
Галина кивнула. Только и сказала:
— Ночь поспала наконец.
Иногда она ловила себя на том, что слушает тишину. В комнате, в маршрутке, даже в очереди в аптеку. И в этой тишине вдруг начинало проступать что-то своё. Её.
К вечеру второго дня она купила недорогой плед, повесила крючок для полотенца, открыла окно настежь. Комната проветрилась, как будто сбросила старый запах. Стало проще дышать.
Алексей стоял в дверях регистратуры с лицом, которое когда-то было знакомым. Теперь — просто чужое.
— Ты куда ушла, совсем уже обнаглела? — Начал он с порога, — жила за мой счёт сколько времени, а теперь — свинтила, даже не поблагодарив?
Галина спокойно посмотрела на него. В зале было людно. Люди в очереди обернулись. Она тихо, но чётко ответила:
И добавила, глядя в глаза:
— Я к тебе больше не вернусь. Оставайся с матерью и своими тараканами. Я тебе не прислуга. И унижать себя больше не позволю.
Он молчал пару секунд. Сжал челюсти. Потом развернулся и вышел, не попрощавшись.
Галина не дрожала. Не опустила глаза. Просто снова села за стойку и спросила следующего в очереди:
— Фамилию вашу, пожалуйста?
В следующие выходные она поехала к сестре в посёлок. Давно звал племянник — показать, как растёт щенок. Там, на скамейке под яблоней, она впервые за долгое время уснула днём. Сидя. Щенок лизнул руку, но она не проснулась.
Снова снились тихие сны. Без диалогов. Без сквозняков.
Однажды в поликлинике зашла женщина — явно с дачи, в резиновых сапогах, с корзиной. Пахло укропом и травой. Протянула карточку и, глядя на Галину, вдруг спросила:
— Ты здесь давно работаешь? А то лицо у тебя… как будто знаешь что-то.
Галина улыбнулась. Просто. Без слов.
А вечером снова пошла пешком. Не торопясь. Мимо витрин, мимо аптеки, где когда-то покупала валерьянку. Заходить не стала. Просто прошла мимо, как мимо чего-то, что когда-то казалось важным.
Она заходила в булочную, где не нужно было торопиться. Продавщица знала её уже по имени. В лавке у вокзала купила чай в пакетиках, самый простой, и банку шпрот — просто потому, что раньше никогда себе их не покупала.
В комнате пахло старым деревом, но она уже привыкла. Повесила занавеску. Купила крючки. Полотенце. Завела будильник — не чтобы просыпаться, а чтобы знать, что теперь можно не бояться утра.
Однажды, возвращаясь, она услышала фразу в наушниках у школьницы:
— Быть никем — это когда можешь стать кем угодно.
И Галина подумала: да. Это правда.
Она поднялась по лестнице. Без пакетов. Без тяжести. Просто — поднялась.
И в этом подъёме было всё.
