— Ты для неё не сын, Лёш, — однажды сказала Света. — Ты банкомат.
И жилетка. И грузовик. Всё в одном.
Он не ответил. Слишком больно было соглашаться.
Когда очередной проект сорвался, потому что он провёл полдня, помогая Веронике переставить мебель для кошачьего уголка, а потом ехал с ней за песком и подушками, Лёша впервые закрыл ноутбук с силой.
Он не сразу решился. Несколько дней ходил, будто по минному полю. Но потом собрался и пришёл к матери.
— Мам, я больше не могу оплачивать твою квартиру, — сказал он прямо.
— Я тяну две семьи. У меня нет остатка на себя. Я не отдыхаю, не живу. Ты обещала найти работу — прошёл год.
Вероника округлила глаза.
— Ты что, выгоняешь меня?
— Нет, мам. Я не выгоняю тебя. Но я больше не могу всё это тянуть — голос Лёши дрожал, но он не отступал.
— Я устал. Я плачу за твою квартиру, за коммуналку, за корм для животных, за всё. А ты… ты даже не пытаешься что-то изменить.
— Я пыталась! — вскинулась Вероника. — Но мне везде отказывают. Везде молодёжь, а я кому нужна?
— Ты моложе половины сотрудников у Светы в универе!
Ты здорова, активна, умна. Можешь пойти администратором, на ресепшен, продавцом… кем угодно. Ты просто не хочешь. А я больше не могу быть твоей опорой, если ты сама не стараешься хотя бы стоять рядом. Не за моей спиной, мам, а рядом!
— А Света тебе это в уши шепчет, да? Вот она тебе и дороже, чем мать!
— Дело не в Свете, — сдержанно ответил он. — Я тебя люблю. Но ты не ценишь ни моего времени, ни моих сил. Я тебя не брошу, если случится беда. Но в обычной жизни — ты должна сама.
Она не плакала. Она хлопнула дверью. Потом ещё не раз звонила, говорила, что «сынок предал», что «всё ему в жизни далось благодаря ей» — и Лёша впервые за все годы ощутил злость.
Ни боль, ни вину, а именно злость. На манипуляции, на враньё, на перекручивание фактов.
Света села рядом. Молча взяла его за руку.
— Я знаю, ты старался. Правда. Но не всякая мама — мать.
Иногда кровное родство — это просто биология. А любовь и забота — это то, что выбирают.
Он посмотрел на неё. И впервые за долгое время ощутил облегчение.
Через месяц Вероника уехала обратно в посёлок. Сказала, что «в городе ей всё чужое». Больше не звонила.
Он иногда думал о ней. Смотрел на номер в телефоне, но не набирал. Просто знал: он сделал всё, что мог. Остальное — уже не его борьба.
А жизнь шла вперёд. Света устроилась на первую работу, они переехали в квартиру побольше. Не роскошную, но свою. Без визитов, скандалов, без запаха кошачьего корма и холодных манипуляций.
И каждый раз, когда он заходил домой, слышал смех, чувствовал тишину и спокойствие — Лёша вспоминал, зачем он всё это сделал. Для себя. Для любви. Для жизни, где можно быть взрослым не только по паспорту, но и по выбору.
