Цена уважения
Артём сидел на кухне, с важным видом потягивая чай. Мизансцену, которую он вынашивал в себе целый день, пора было разыграть. Светлана как раз пришла с работы — сняла туфли, зевнула, устало потянулась и направилась в ванну.
«Самое время», — подумал Артём, собираясь с духом.
— Слушай, дорогая! — окликнул он жену с деланной беспечностью. — Ты знаешь, мама хочет купить дом для моей сестры. Ей нужна крупная сумма, так что я снял те деньги с нашего счёта, которые мы копили на отпуск.
Выдав эту новость, он инстинктивно съёжился, готовясь к буре. В воображении уже мелькали брошенная кружка, тапок, крики... Но Светлана, услышав его слова, даже не вздрогнула. Она вообще в последнее время была какой-то странной — спокойная, неразговорчивая. А на попытки Артёма поговорить отвечала рассеянно, словно погруженная в свои загадочные мысли. Часто сидела одна на кухне или на балконе, перебирая в голове что-то важное, недоступное ему.
Сейчас она спокойно достала телефон и набрала какой-то номер. Артём удивлённо приподнял брови.
— Лёня? Привет, — голос Светланы звучал тихо, но решительно. — Ты был прав насчёт Артёма. Он меня совсем не ценит. Сегодня без спросу снял все наши деньги, даже моего мнения не спрашивал.
Последовала пауза. Видимо, загадочный Лёня что-то говорил его жене, а Артём замер, не веря своим ушам.
— Да, именно так, — продолжила Светлана, бросив холодный взгляд на мужа. — Жди, Лёнечка, я скоро буду у тебя.
Артём так и застыл с открытым ртом. (продолжение в статье)
— Мы всё решили, Марина, — голос Валентины Петровны звучал уверенно, почти торжественно. — Дом, дачу и гараж мы оставляем Елене. Так будет правильно. — Ага, “правильно”, — Марина усмехнулась, но в её усмешке не было ни грамма веселья. — После всех лет, что мы с Серёжей вам помогали.
Тишина повисла плотная, вязкая, как кисель. За окном, за выцветшими шторами, лениво таял октябрьский снег. Настенные часы на стене тикают гулко и равнодушно: тик-так, тик-так. Алексей Николаевич сидел рядом с женой, ссутулившись, и, как обычно, избегал смотреть в глаза сыну.
— Не обижайся, Марина, — наконец произнесла Валентина Петровна. — Елене тяжелее всех. У неё ребёнок, мужика нет, всё на ней одной. — Да вы серьёзно сейчас? — Марина даже не сдержалась, в голосе зазвенело железо. — Мы восемь лет вам помогали, каждый выходной к вам мотались. Я стирала, готовила, убирала. Сергей ремонтировал, таскал всё, что можно. А Лена… Лена приходила только за деньгами. И вот теперь — “ей тяжелее”?
Сергей молчал. Он сидел рядом, сжав руки в кулаки, и в его взгляде застыла та беспомощная ярость, которая рождается, когда уже не знаешь, что говорить.
— Мы не обязаны никому ничего доказывать, — сказала Валентина Петровна с нажимом. — Мы родители. Это наше решение. — Конечно, ваше, — Марина медленно поднялась из-за стола. — Только потом не удивляйтесь, если помощь закончится вместе с нашим терпением.
Она взяла пальто, накинула шарф и вышла в коридор. Секунда — и за ней хлопнула дверь. В кухне остались старики и Сергей. Тишина снова повисла, и только за окном ветер бился в стекло.
— Мам, — наконец сказал он, не поднимая глаз. — Может, ты всё-таки неправильно... — Нет, сынок. Я мать. Я лучше знаю, кому нужнее. Сергей сжал губы. Он понимал, что спорить бесполезно.
Дорога домой была долгой. На трассе — серые машины, лужи, подсвеченные фонарями, и редкий мокрый снег, летящий в фары. Марина молчала, глядя в окно, а в груди пульсировало что-то глухое, не дающее вздохнуть. Сергей крутил руль механически, словно не он ехал, а кто-то другой, вместо него.
— Всё. Я больше не могу, — сказала Марина тихо, почти шепотом, но в этом шёпоте было больше решимости, чем во всех криках за последние годы. — Хватит быть хорошими. — Что ты хочешь сказать? — То, что пора перестать подставлять плечо, когда тебя даже не считают за человека. Пусть теперь Лена крутится.
Сергей молчал. Потом медленно кивнул. — Ладно. Наверное, ты права. — Наверное? — Марина повернулась к нему. — Не “наверное”, а точно. Хватит нас использовать.
Он не ответил. Лишь сжал руль сильнее, и костяшки побелели.
Через три дня Валентина Петровна позвонила. — Мариночка, родная, ты не обижайся, ладно? Мы просто хотели, как лучше. У Елены жизнь тяжелее… — Я уже слышала, — перебила Марина холодно. — Всё, что хотела, я услышала.
На том конце провода вздох. Потом тихий голос, почти жалобный: — Папа переживает. Может, вы с Серёжей приедете на выходных? Посидим по-семейному, как раньше... — Нет, — отрезала Марина. — Мы заняты.
Она положила трубку и стояла с ней в руке, чувствуя, как подступает к горлу ком. Не жалости — нет. Обиды. Многолетней, накапливавшейся, почти затвердевшей, как известковый налёт на старом чайнике.
Ноябрь пришёл быстро, с холодными ветрами и ранними сумерками. Сергей всё чаще задерживался на работе — брал подработки, чтобы быстрее выплатить ипотеку. Марина таскала дом, ребёнка, покупки, как всегда, но впервые не звонила старикам даже по субботам. И впервые ей не было за это стыдно.
Иногда по вечерам она смотрела в окно, где тлели огоньки соседних квартир, и думала: а ведь всё было нормально, пока мы пытались заслужить благодарность. Вот только благодарность — не валюта, на которую что-то купишь. (продолжение в статье)
София неслась в больницу, как угорелая. Сообщение о том, что отец находится в реанимации застало ее прямо во время совета директоров.
Наплевав на важное совещание, она тут же сорвалась с места.
Сердце стучало, как бешеное. Мысли постоянно путались, рисуя в голове самые страшные сюжеты.
Несколько лет назад она потеряла мать, а потому была не готова лишиться еще и отца.
– Алена! – выдохнула София, заключая сестру в объятия.
– Соня, мне так стр ашно, – прошептала Алена, глядя старшей сестре в глаза.
Увидев, в каком состоянии находится сестра, София постаралась спрятать свою страхи и переживания глубоко внутри, и постаралась улыбнуться.
– Послушай, еще ничего не случилось, – говорила старшая сестра, пытаясь заодно успокоить и саму себя, – поэтому мы должны верить и надеяться на лучшее.
Алена кивнула и присела на диван, вся сжавшись.
Соня же отправилась, чтобы поговорить с главным врачом. Все происходящее стало большой неожиданностью, поскольку только вчера они виделись с папой на ужине, где он был вполне здоров и весел.
– Значит, вы были не в курсе, что у Владимира Игоревича проблемы с сердцем, – безжалостно объявил доктор, – у него случился приступ, но мы делаем все, что можем. Ожидайте.
София была готова рвать на себе волосы от отчаяния. Это было так похоже на отца. Он никогда не показывал дочерям свои слабости, выставляя себя сильным и способным на все.
Ожидание казалось бесконечным. Сестры провели несколько часов в больнице, прежде чем им сказали о завершении операции. Спустя пару минут пациент впал в кому.
Соне казалось, что у нее все плывет перед глазами, а Алена и вовсе впала в истерику. Ее молодой человек Олег крепко обнимал девушку.
– Какие у него шансы? – судорожно произнесла старшая дочь.
– Пока я ничего не могу вам сказать, – развел руками врач, – все сугубо индивидуально.
Возможно, он проснется уже этой ночью, а возможно понадобится больше времени. (продолжение в статье)