— Наверное, разговор был не для моих ушей, но всё же я услышала, — догоняет её голос, в котором нет и тени сожаления. – Надо послать цветы роженице и поздравить Захара, — играет на моих чувствах. – Ты же так и не смогла подарить ему ребёнка.
Минутой до этого я не думала, что может быть ещё хуже, но всегда под дном есть ещё второе дно. Реагировать не буду, дёргаю ручку, возвращаясь в зал, и мать всматривается в моё лицо, пока иду мимо отполированных мраморных колонн, опускаясь на стул, рядом с которым теперь пустое место. Чувствую, будто меня облили помоями, и в таком виде я предстала перед остальными.
Люди сменяют друг друга, прощаясь у постамента с Анатолием Демидовым, а я сжимаю руки в кулаки, отрезвляя себя болью, чтобы быть в моменте.
— Что случилось? – рядом опускается мать, но смотрит за мою спину. Туда, где вальяжно шествует между скамьями Берта.
Мать сжимает зубы, чтобы не вскочить и не вытолкать родственницу, но я удерживаю её. Не хватало нам скандала. Младшая сестра отца в своём репертуаре.
Берта продолжает играть, забываясь, что не на сцене своего театра, откуда её попросили столетье назад. Старая мегера, озлобившаяся на весь мир, которая считала отца виноватым в своём бесплодии, да и бог знает ещё в каких грехах.
— Где Захар? – мать пытается быть спокойной, только у неё плохо выходит. Сжатые гармошкой губы подрагивают, выдавая волнение. По глазам неясно: плакала или нет. Сейчас выглядит больше усталой, чем убитой горем.
— Ушёл, — отвечаю односложно, боясь сорваться на эмоции. Скоро все в городе узнают, как было дело, но сейчас я не готова ловить на себя любопытные взгляды от собравшихся. Хватит одного надменного сбоку.
— Как ушёл? – не понимает мать, вот и я до последнего не осознавала, что Гущин может сбежать с похорон собственного тестя, о которых завтра обязательно напишут. Всё же не последний человек в городе. Политик, бизнесмен, меценат.
— Ногами, мам, — поднимаюсь, намереваясь выстоять свою очередь и отдать дань усопшему. Кто-то снова говорит мне слова сочувствия, а я уже даже не различаю лиц, будто все они стали одним целым, и понимаю, что кружится голова.
Кажется, во всём зале только несколько человек, которым могу доверять, остальные вот-вот ужалят ядовитыми жалами.
— Ты в порядке? — под локоть подхватывает Рустам, водитель отца. Он тоже среди приглашённых, только скромно где-то сидел в стороне. – Выглядишь ужасно.
— Соответствую событию, — отвечаю негромко, мысленно его благодаря, что он стал заслоном между мной и остальными. Он давно перешёл от обслуживающего персонала в члены семьи, отец ему доверял, и он работал на совесть. – Видел, как уезжал Захар. Срочное дело?
Ну да, у него же там женщина рожает. Сжимаю зубы, чтобы мысли не поскакали дальше. Туда, где чаша из слёз. Хотя даже заплачь сейчас, все решат, что я убиваюсь по отцу. Только перед ним будет стыдно именно мне.
Рустам по этому поводу не задаёт вопросов, просто поддерживает за локоть, а я чувствую в его касании поддержку, сродни отеческой. Он так часто был рядом, что его я воспринимаю за дядюшку, которого у меня никогда не было.
— Большим боссом сделался.
Фыркаю, вспоминая брата. С отцовскими деньгами и не такое сможешь. Прожигатель жизни и чужого имущества, именующий себя на западный манер Майклом, вставляющий англицизмы через слово и меняющий женщин, как перчатки. Всё же Лена, его первая жена, была самой нормальной их всех, с кем он когда-либо спал.
