Он как-то незримо меняется. Будто маска слетела с лица. А под ней, уязвимая суть. От которой так хочется скрыться! Моя маска на мне. А под ней — та же боль, что сейчас на лице у Шумилова.
— Развод? – вопрошает практически шепотом, — Вит, как же так?
В этот раз кофе какой-то особенно горький. Или мне только кажется? Я глотаю его и стараюсь, чтоб голос звучал убедительно:
— Кость, ну, а как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь? Делать вид, что ничего не случилось? Я не смогу так.
— А что случилось? Случилась ошибка! — произносит он с горечью, — Так бывает. Компьютер, к примеру завис. Ты нажимаешь на кнопку, и он перезагружается уже с новыми параметрами. И всё продолжает работать.
— Серьёзно? – смотрю на него с удивлением, — Но наша жизнь не компьютер.
Он ставит чашку на стол. В ней, кажется, что-то осталось. Всего лишь на пару глотков.
Костя прячет лицо. Собирает ладонями выдох:
— Вит, я знаю! Прости, я… всё не то говорю. Я просто не знаю, как нужно. Что нужно сказать, чтобы ты осталась?
— Ничего, — отвечаю я коротко.
Круассанчик со сливочным маслом почему-то безвкусный. Хотя он с клубникой внутри…
— Вит! – тянет Костя ладони ко мне, через стол, — Вит! Ну, скажи, что мне сделать?
— Я не знаю, — машу головой, — Я, правда, не знаю.
Взгляд его мечется. Плечи дрожат. Руки ищут опору.
— Я люблю тебя, Вит! – эта фраза звучит с такой болью, что я не могу посмотреть на него. Не решаюсь! Боюсь разглядеть в его взгляде такой же болезненный всполох, который сейчас зародился во мне.
«Ничего не исправить уже», — повторяю себе, как молитву. Не простить! Не остаться! Не позволить ему убедить себя.
— Я очень хочу в это верить, — шепчу еле слышно.
Но Костя, услышав, встаёт, опускается рядом со мной на колени. Как хорошо, что я в джинсах! Сквозь них не так явственно чувствую руки Шумилова, которые гладят мои напряжённые икры.
— Виточка, милая, Вита, прости! Умоляю, останься, — его взгляд осязаем, но я избегаю его.
Я смотрю в коридор. Туда, где стоят чемоданы. И едва заметно машу головой, отвечая позывам его безграничной души. Я знаю, она безграничная! В неё вместится всё. Даже любовь к двум женщинам сразу. Возможно, меня он любил, как подругу? А Милу, как женщину. Как она там говорила: «Я нужна ему не только как друг». Вот уж точно!
Не услышав ответа, Шумилов сгибается, лбом уткнувшись в мои крепко сведённые вместе колени, продолжает стонать. Я опускаю глаза. Очень медленно и боязливо! Вижу макушку, нечесаный ворох кудрявых волос. Как же хочется мне погрузить в них ладони, почувствовать пальцами силу его завитков. Эта потребность настолько сильна, что мне приходится сделать усилие над собой. И руками вцепиться в сиденье кухонного стула, почти до бесчувствия сжать…
— Отпусти, — говорю. И мой голос звучит так жестоко сейчас. Понимаю, но сделать с собой ничего не могу! Эта жестокость, она как броня в настоящий момент. Она помогает мне выжить.
Шумилов не хочет меня отпускать. Он настойчиво держит и держит…
Мне приходится силой стряхнуть его руки. Подняться и выйти из кухни. Зря я решилась на утренний кофе! Могла бы и сразу уйти.
