Ночь принесла беспокойный сон. Мне снилась мама — не седая и хрупкая, какой она была в последние годы, а молодая, с яркими глазами и румянцем на щеках. Она держала в руках какую-то шкатулку и всё пыталась мне её отдать, но каждый раз, когда я протягивала руку, появлялся Лёша и забирал подарок себе.
«Ему нужнее, Мариночка, — говорила мама с виноватой улыбкой. — Ты же понимаешь».
Я проснулась в холодном поту. За окном едва брезжил рассвет. Я встала, подошла к окну и распахнула форточку. Свежий воздух ворвался в комнату, принося с собой запах пробуждающейся земли.
Внезапно я поняла, что должна сделать. Я больше не могла оставаться здесь, где каждый угол, каждая улица напоминали мне о том, что я всегда была второй. Запасным вариантом. Тенью брата.
Я начала собирать вещи.
— Ты с ума сошла! — Вера, моя лучшая подруга с первого класса, смотрела на меня так, будто я объявила о намерении полететь на Луну. — Тебе пятьдесят четыре, какой Петербург? Какая новая жизнь? У тебя здесь работа, квартира…
— Съёмная квартира, — поправила я, разливая по чашкам чай. На этот раз не слишком крепкий. — И работа бухгалтером в конторе, где меня не повышали пятнадцать лет.
— Но ты же никого там не знаешь!
— Именно, — я улыбнулась, чувствуя странное облегчение. — Меня там никто не знает. Я не буду «сестрой Алексея Сергеевича». Я буду просто Мариной.
Вера покачала головой, но в её глазах я уловила искру понимания. Она знала всю историю моей семьи, видела, как год за годом я жила в тени брата.
— И что ты будешь делать в Петербурге?
— Для начала — найду работу. Я хороший бухгалтер, Вера. Может быть, даже открою небольшую консультационную фирму. Знаешь, я всегда мечтала об этом, но никогда не решалась.
— Потому что Лёша говорил, что это рискованно? — тихо спросила она.
Я кивнула. Сколько раз я слышала от брата: «Марина, будь реалисткой. У тебя нет предпринимательской жилки. Сиди тихо на своей работе, получай стабильную зарплату».
А мама всегда добавляла: «Лёша прав, доченька. Не всем дано быть лидерами».
Через неделю я стояла на перроне вокзала с двумя чемоданами и сумкой через плечо — той самой, маминой. Вера обнимала меня, не скрывая слёз.
— Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю, — прошептала она мне на ухо.
Я лишь улыбнулась в ответ. Храбрость? Нет. Это было отчаяние человека, который понял, что единственный способ выжить — это уйти.
Лёша на вокзал не приехал. Он позвонил накануне, долго говорил о том, что я совершаю ошибку, что в моём возрасте начинать с нуля — безумие. «Оставайся, — уговаривал он. — Я помогу тебе с деньгами, если нужно».
— Дело не в деньгах, Лёша, — ответила я тогда. — Дело в том, что я хочу наконец начать жить свою жизнь, а не ту, которую мне отвели мама и ты.
Он не понял. Да и как он мог понять? Он никогда не был в моей шкуре.
Поезд тронулся, увозя меня от прошлого, от города, где каждый камень напоминал о несбывшихся надеждах и вечном втором месте.
Петербург встретил меня дождём и промозглым ветром с Невы. Я сняла маленькую комнату в коммунальной квартире на Васильевском острове. Хозяйка, Анна Павловна, седая женщина с цепким взглядом, окинула меня оценивающим взором:
— Значит, решили всё бросить и начать сначала? В вашем-то возрасте?
— Да, — просто ответила я.
Она неожиданно улыбнулась.
— Уважаю. Сама в сорок пять развелась с мужем и уехала из Саратова. Лучшее решение в моей жизни.
Так я обрела первого друга в чужом городе.
Работу нашла не сразу. Обошла несколько фирм, отправила десятки резюме. Везде вежливо отказывали, увидев возраст. «Мы ищем более… энергичных сотрудников», — говорили мне, стараясь не смотреть в глаза.
Деньги таяли. Я начала подумывать о возвращении. И тут позвонила Вера.
