— Ты не поверишь! — в её голосе звучало возбуждение. — Лёша продаёт мамин дом.
— Что? — я опустилась на кровать. — Но он же всегда говорил, что никогда…
— Видимо, передумал. И знаешь, что ещё? Он разводится с Татьяной. Она застала его с какой-то молоденькой практиканткой из его лаборатории.
Я закрыла глаза. Лёша, всегда такой правильный Лёша. Образцовый сын, муж, отец. Маленький городок будет гудеть от этой новости месяцами.
— Он звонил тебе, спрашивал, как ты устроилась, — продолжала Вера. — Я сказала, что ты в порядке, нашла работу и счастлива.
— А ты бы хотела, чтобы он знал, что ты на мели? — в её голосе прозвучала сталь. — Он бы тут же начал тебя жалеть и предлагать вернуться. Ты этого хочешь?
Я улыбнулась. Вера всегда меня понимала лучше всех.
— Нет, не хочу. Спасибо.
После разговора я долго сидела у окна, глядя на дождливый Петербург. Интересно, получила бы я хоть что-то из наследства, если бы осталась? Если бы продолжала быть тихой, удобной Мариной, которая всегда уступает?
Ответ пришёл сам собой: нет. Мама выбрала Лёшу не в последнюю минуту жизни — она выбирала его каждый день с момента нашего рождения.
Спустя месяц я всё же нашла работу — в небольшой компании, занимающейся производством экологически чистой косметики. Владелица, Софья Михайловна, женщина моих лет с короткими седыми волосами и яркой помадой, сразу предупредила:
— Платить много не могу, но работы будет по горло. Справитесь?
— Справлюсь, — уверенно ответила я.
И действительно справлялась. Быстро разобралась с запущенной бухгалтерией, внедрила новую систему учёта, нашла способы оптимизировать налоги.
— Вы настоящая находка, Марина Сергеевна, — сказала Софья Михайловна через три месяца и предложила повышение.
Я впервые в жизни почувствовала, что меня ценят за профессионализм, а не жалеют как «бедную Лёшину сестру».
Из коммуналки я переехала в маленькую, но свою квартиру-студию на окраине города. Заказала светлую мебель, повесила на стены собственные картины — я вернулась к рисованию, своему детскому увлечению, которое когда-то бросила, потому что «это несерьёзно, лучше помоги Лёше с курсовой».
Лёша звонил пару раз. Говорил неохотно, будто выполнял обязанность. Я чувствовала, что он ждёт, когда я признаю своё поражение и вернусь. Но я не собиралась возвращаться.
В один из редких солнечных дней я гуляла по набережной Невы. Мимо прошла молодая пара с маленьким ребёнком. Мальчик, лет пяти, смеялся, пытаясь поймать голубя. Его родители держались за руки, глядя на сына с одинаковой любовью.
Я почувствовала укол сожаления. У меня никогда не было своей семьи. Мужчины появлялись и уходили, но никто не задерживался надолго. «Ты слишком закрытая, Марина», — говорил мне последний, с которым я пыталась строить отношения почти десять лет назад.
Может быть, он был прав. Я всю жизнь строила вокруг себя стену, чтобы не чувствовать боли от постоянного пренебрежения.
Я достала телефон и набрала номер Лёши. Он ответил не сразу, голос звучал устало.
— Марина? Что-то случилось?
— Нет, просто хотела узнать, как ты.
Пауза. Он явно не ожидал такого вопроса.
— Нормально… То есть, не очень. Дом никто не покупает. Татьяна забрала половину имущества и требует алименты. На работе проблемы.
Я слушала, и внутри меня росло странное чувство. Не злорадство, нет. Скорее освобождение. Лёша, всегда такой успешный, всегда впереди, вдруг оказался таким же уязвимым, как и все.
— А ты как? — спросил он наконец. — Вера говорит, у тебя всё хорошо.
Я могла бы соврать, сказать, что у меня проблемы, что я жалею о своём решении. Это бы утешило его самолюбие. Но вместо этого я сказала правду:
