«Конечно, интересует! Но пойми — это форс-мажор. Где ей ещё жить? На улице? Или может в приют для бездомных отправим?» — Сергей не хотел говорить резко, но усталость и напряжение брали своё.
«Сними ей квартиру,» — предложила Елена, включая чайник. Ей нужно было чем-то занять руки, чтобы не сорваться окончательно. «Или гостиницу. Или пусть к своей Наташке едет — ничего, потеснятся. И вообще, у неё дача есть — пусть там поживёт, лето на дворе.»
«У нас таких денег нет, ты же знаешь,» — устало сказал Сергей, присаживаясь за стол. «Съёмная квартира стоит минимум тридцать тысяч, откуда я их возьму? У нас ипотека, кредит за машину, за Катину брекеты платить… И на даче холодно, там отопления нет, только буржуйка. Она что, дровами будет печь топить в её возрасте?»
Елена налила себе чай и долго смотрела на плавающий в чашке лимон, словно в нём можно было найти ответ. Наконец она тяжело вздохнула:
«И всё-таки я против. Я не хочу жить под одной крышей с человеком, который меня презирает.»
«Она тебя не презирает,» — попытался возразить Сергей, хотя в глубине души понимал правоту жены. «Просто она старой закалки, у неё свои взгляды на жизнь…»
«Да-да, конечно,» — горько усмехнулась Елена. «Свои взгляды — это когда она говорит, что ‘современные женщины разучились быть женщинами’ и смотрит прямо на меня? Или когда советует мне ‘уделять больше внимания мужу, а то найдёт себе другую’? Это не взгляды, Серёжа, это хамство и неуважение.»
Сергей вздохнул и потёр уставшие глаза. В его голове крутились десятки мыслей, но ни одна не приводила к решению проблемы. Он любил жену и детей, но и маму не мог бросить в беде. Это был тупик.
«Послушай,» — наконец сказал он, «а что если мы установим чёткие правила? Например, мама не вмешивается в воспитание детей, не критикует твою готовку, не трогает вещи в шкафах…»
«И ты думаешь, она будет их соблюдать?» — скептически хмыкнула Елена. «Твоя мать живёт по своим правилам, и плевать ей на чужие. Она зайдёт сюда и через пять минут начнёт командовать, как будто это её дом.»
«Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю,» — Сергей смотрел жене прямо в глаза, пытаясь передать свою решимость. «Объясню, что она здесь на птичьих правах, и если хочет остаться, должна уважать наши порядки.»
«Знаешь, сколько раз ты обещал ‘серьёзно поговорить’ с ней? И что в итоге? Ты только киваешь, когда она начинает свои нравоучения. Ни разу не заступился за меня, ни разу не поставил её на место!» — Елена почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но сдержалась. Она не хотела плакать, не хотела показывать свою слабость.
Сергей резко встал, с грохотом отодвинув стул:
«Знаешь что? Я устал быть между двух огней! Что бы я ни сделал — всегда оказываюсь виноватым! Хочешь знать моё решение? Мама приедет к нам в субботу. Нравится тебе это или нет!»
Елена застыла, не веря своим ушам. За десять лет брака Сергей никогда не говорил с ней таким тоном, никогда не ставил перед фактом. Обычно они всё решали вместе, находили компромиссы. А тут такой поворот…
«Значит, так?» — тихо сказала она, и от этой тишины Сергею стало не по себе. «Значит, моё мнение тебя всё-таки не волнует? Решил всё в одиночку?»
«Нет, ты послушай меня внимательно,» — Елена подняла руку, останавливая мужа. «Если твоя мать переступит порог этого дома, я собираю детей и уезжаю к моей сестре. И не вернусь, пока здесь находится Анна Васильевна. Выбирай — или я с детьми, или твоя мать.»
«Ты не можешь так поступить!» — возмутился Сергей. «Это шантаж! И дети тут при чём? Им скоро экзамены сдавать, какая сестра?»
«Могу. И сделаю. И детям будет лучше у Светы, чем в этом дурдоме, который устроит твоя мать. Ты же помнишь, как она довела Катю до слёз своими замечаниями о её весе? А как заставляла Костю есть эту ужасную перловку ‘потому что в войну и этого не было’? Нет уж, увольте,» — Елена скрестила руки на груди, всем своим видом показывая решимость.
