Валентина Николаевна замерла. Игорь, как по заказу, вошёл в кухню, в мятой футболке и с глазами лося на шашлыках.
— Ты что ей сказала?! — Дарья обернулась к нему. — Ты правда пытался оформить доверенность на мою квартиру, пока я спала?
— Даш, подожди, ты всё не так поняла…
— Да ну?! А как надо понимать? — Она встала, тряслись руки. — Ты меня беременную за спиной обмануть решил? С матерью сговорился?
— Мы просто думали, — пробормотал Игорь. — Что тебе тяжело сейчас, и тебе лучше не думать о документах.
— Конечно. Лучше сидеть и думать, как меня по-тихому обокрали. Пока я рожаю — вы всё перепишете. Ну что ж, спасибо. Теперь мне всё ясно.
На кухне повисла тишина. Даже кастрюля как будто замолчала.
Дарья вышла. Без сцен. Без истерик. Просто ушла в спальню, закрыв дверь и впервые за долгое время разревелась так, как ревут только сильные женщины — когда понимают, что всё. Верить больше некому.
За дверью слышался голос Валентины Николаевны:
— Вот что значит, нет у девки мужика в доме. Сама с ума сходит, всё контролирует. А теперь ещё и обвиняет. Сынок, я ведь тебе говорила. Такая не даст покоя…
Дарья взяла телефон и нашла номер нотариуса, к которому обращалась месяц назад. Пора было действовать.
Ночь Дарья почти не спала. Малыш толкался внутри, будто чувствовал, что снаружи начинается землетрясение. В голове вертелись фразы свекрови, блеклые оправдания Игоря, звонок нотариусу.
Утром она встала с решением. Не истерить, не кричать, не уговаривать. Действовать.
На кухне было тихо. Валентина Николаевна, к счастью, исчезла, оставив после себя запах пережарки и разбитую чашку в раковине. Игорь сидел в зале перед телевизором, в спортивных штанах, с выражением лица «я не виноват, ты всё не так поняла».
— Игорь, — начала Дарья спокойно, — мы сейчас пойдём к нотариусу. Вместе. Ты подписываешь отказ от притязаний на мою квартиру. Добровольно. Без скандала. Иначе…
— Иначе ты выходишь из этой квартиры навсегда. И мама твоя пусть приютает тебя у себя на диване. С петухами.
Он хотел что-то сказать, но не смог. Просто кивнул. Игорь не был злодеем. Он был… слабым. Податливым. Таким, которым удобно управлять. Только вот Дарья управляема не была.
У нотариуса всё прошло быстро. Бумаги оформили. Игорь, хоть и мялся, подписал. Дарья вцепилась в ручку, как в якорь.
— Простите, — вдруг обратилась она к нотариусу, женщине лет шестидесяти с глазами, которые уже видели не один семейный апокалипсис, — а если я оформлю завещание сразу? Чтобы никто потом не пришёл и не сказал, что я была «в нестабильном состоянии»?
— Можно, конечно, — кивнула та. — У вас родня буйная?
— Скажем так, инициативная.
Вечером Дарья варила суп. Да, тот самый — «не из воды». Пусть муж ест то, что варит настоящая хозяйка, а не гастролирующая свекровь.
Игорь зашёл на кухню.
— Ты правда думаешь, что я хотел отобрать у тебя квартиру?
— Я знаю, что ты не остановил свою мать. Это достаточно.
— Она просто волнуется. Хочет, чтобы всё было правильно…
— Правильно для кого? Для неё? Чтобы мужик был хозяин? Чтобы я, значит, родила, сдохла, а квартира — по наследству «семье»?
— Ну не говори так. Мы же семья.
