— Лена, ты не психуй сразу, — голос Сергея по телефону был тягучим, как разогретый мёд. Таким он всегда становился, когда он собирался сказать что-то, от чего хотелось лезть на стену.
Елена стояла у плиты и помешивала суп. Суп был из разряда «быстренько перекусить, пока совещание не началось», а не «уютный семейный ужин». Впрочем, последние пару лет вообще всё было «быстренько» — особенно её терпение.
— Не психуй? — она бросила ложку в раковину, обрызгав край халата. — Я ещё даже не знаю, что ты сейчас скажешь, а мне уже хочется разнести этот телефон в щепки. Ну?
— Кирилл… в общем, у него проблемы.
— Угу. Какой внезапный поворот! — Елена зажмурилась. — Угадаю. Он опять остался без работы, девушка выгнала, и он теперь как кочевник с пакетом из «Магнита», ищет, где бы свить гнёздышко?
— Ну… что-то типа того, — голос мужа стал виновато-бархатным. — Он сейчас у мамы, но ты же знаешь, у неё сердце…
— И язык. Язык у неё куда острее, чем у стоматолога с похмелья, — процедила Елена и вытерла руки полотенцем, будто пыталась стереть с себя этот разговор. — Сергей, нет. Просто нет. Даже не начинай.
— Я СЛУШАЮ. Каждый раз. И каждый раз этот… этот «гений» обещает «встать на ноги», «всё изменить», «начать с чистого листа». У него уже целый блокнот этих чистых листов, только он на них даже буквы не пишет. Максимум — крошки от сухариков оставляет.
— Он твой деверь, — мягко сказал Сергей.
— А ты мой муж. Был, по крайней мере, до этого разговора. Знаешь, я не выходила замуж за твою семейную коммуну с лозунгом «поможем бездарю вместе». У меня, между прочим, работа. Ответственная. Люди от меня зависят. И я не могу ходить по дому и бояться, что Кирилл опять разлил пиво на мой ноутбук.
Сергей замолчал. Это была его фирменная пауза. Он думал, что если молчать, женщина сама всё решит, и лучше для него.
— Ты ведь понимаешь, ему сейчас очень тяжело… — наконец выдохнул он.
— А мне легко, да? Мне не тяжело жить с ощущением, что в собственной квартире я как в проходном дворе? Где каждый может зайти, пожить, выпить, потупить в телек и наобещать, как он «завтра идёт на собеседование»?
— Лена, это временно. Совсем чуть-чуть.
— Как его «временно» в прошлый раз? Девять месяцев, Сергей. Девять. Я почти выносила его, только родов не было. Вышвырнули — и опять по кругу?
Ага. Вот и корень. Мама. Валентина Петровна. Женщина с лицом коменданта и интонацией, от которой у собеседников начиналась изжога.
— Конечно. А мама не хочет его себе насовсем? Скажи ей, что я разрешаю. Пусть он ест её котлеты, лежит на её диване и обещает пойти в Яндекс.Такси водителем уже с понедельника.
Сергей вздохнул. Сильно. Драматично. Так, как будто это он каждый вечер вёл корпоративный отчёт, а не гонялся за акциями на диване.
— Лена, у тебя каменное сердце.
— Зато оно не растекается, как желе, при каждом нытье твоего брата, — резко ответила она. — И вообще, у меня Zoom через пять минут. Надо сделать вид, что в доме нет драмы.
Она закончила разговор, не дожидаясь ответа. Бросила телефон на диван, села за стол и тупо смотрела в кружку с холодным кофе. Он тоже остывал от этого разговора — как и она сама.
Вечером всё повторилось. Только теперь — вживую. В прихожей раздался звонок, потом ключ в замке. Ключ. У них с Сергеем были общие, но Валентина Петровна знала, как незаметно размножить ключи и раздать их «кому надо».
— Привет, деточка, — голос Валентины Петровны звучал так ласково, что в нём сразу хотелось найти капкан.
— Мама? — Елена вышла в коридор в трико и футболке. Вид у неё был далеко не радушный.
— Да вот… решили зайти, — протянула свекровь и потеснила Елену в коридоре. Следом за ней вошёл Кирилл. С двумя пакетами, один из которых явно был из «Красного & Белого».
— Привет, Лена. Давно не виделись! Ты всё такая… — он оглядел её с улыбкой, — целеустремлённая.
