Екатерина сидела на кухне, уставшая, с ногами в шерстяных носках, с глухим пульсом в висках от тревоги. Чай в кружке остыл, а она всё смотрела в окно, где топтался мокрый май, и думала, как быстро можно остаться никем в собственном доме.
— Катя! — из комнаты, сипло и резко, крикнула мать. — Где ты там шляешься? У меня в ухе снова звенит.
Катя встала, закатала рукава серого халата и пошла в спальню, где после инсульта лежала её мать, Татьяна Алексеевна. Полгода как слегла — и всё на дочке: уколы, таблетки, памперсы, супы, психи. Полгода без отдыха, свиданий, сна и даже парикмахера. И, что хуже всего, — без ощущения, что тебя хоть кто-то ценит.
— Уже иду, мам. Не звенит, это телевизор орёт. Опять ты ТНТ включила, — Катя подошла к тумбочке, проверила давление. — Сто двадцать на восемьдесят, как у космонавта. Нечего ныть.
Татьяна посмотрела на неё в упор. Лицо у неё после инсульта перекосило, но голос остался острым, как наждак.
— Я вот думаю, Кать. Может, тебе квартиру всё-таки и отписать. Ты ж мне как сиделка, не как дочь…
Катя опустилась на табурет, руки дрожали.
— Мам… да мне ничего не надо. Просто… не выгоняй потом, как Валя советует. И всё.
Они замолчали. Между ними давно образовался ров — не из обид, а из молчаливых ожиданий. Катя ждала благодарности. Мать — самопожертвования. А на горизонте уже собиралась буря в лице сестры.
Валентина появилась, как всегда, неожиданно. В фиолетовой куртке с блёстками и чемоданом, который тащил на себе её новый ухажёр — худосочный мужчина лет шестидесяти, с глазами, как у побитого пса. Катя открыла дверь и сразу поняла — приехали надолго.
— Ну что, племянничка моя! — Валентина расплылась в улыбке, и поцеловала Екатерину в воздух у щеки. — Ты всё ещё тут? Думала, уже замуж ушла, коль такая самостоятельная.
Катя не ответила. Повернулась и пошла на кухню.
— Проходите, Валентина Николаевна, — мрачно бросила она через плечо. — Только тапки наденьте, а то после вас вчерашний визит сантехника — как стерильная операция.
Валентина поселилась в комнате матери, тут же разложив по полочкам свои витамины, крема от «тибетского производителя» и пачки каких-то просроченных БАДов. Уже на второй день начала выносить Катю из себя как мясорубка косточку.
— А ты всё работаешь из дома, да? — спрашивала она, запивая чаёк с мёдом. — Это удобно. А то раньше с офисами-то тебя вечно гнали, я помню.
— Удобно, — кивала Катя, и стискивала зубы. — Особенно когда в доме три человека, и все кроме меня отдыхают.
— Ой, ну не начинай. Ты же молодая, тебе полезно быть в движении. А то засидишься — и всё, начнёт жопа прилипать к дивану.
Катя мечтала ударить её чаем. Но держалась. Мама — вон там, с осунувшимся лицом, под одеялом. Ради неё держалась.
