— И что? Мне теперь с ними жить?
— Почему нет? Тебе всегда нравилось, как Елена готовит. Ты же даже рецепты у неё брала.
Ирина рассмеялась. Громко. Даже резко.
— Ты правда всё ещё не понял? Алексей, я не у Елены рецепты брала. Я выживала. Потому что ты не слышал, что мне надо. Тебе удобно — и ты думаешь, всем удобно. Но это не так.
— А мне? Мне удобно? — выкрикнул он, отбросив перчатки. — Я строил этот дом. Думал, что мы будем тут вместе. С детьми. А ты ушла!
— Я ушла, когда поняла, что детей ты заведёшь со своей матерью, бабушкой и женами своих братьев. Все — важнее меня. Я была проектом. И всё.
Он молчал. Потом медленно подошёл и, уже тише, сказал:
— Я не думал, что это предательство. Я правда верил, что мы все уживёмся.
— Вот в этом вся ты. Верил. Не спрашивал. Не считал нужным. Как будто я — ещё одна комната в твоём плане стройки.
Галина Петровна (а точнее, теперь уже «Галя») обнаружилась вечером на кухне.
— Милая, — сказала она с улыбкой, которая вонзалась, как игла, — ну, ты же не будешь устраивать скандалы при детях. Дом — общий. Мы — семья.
— Галина Петровна, — ровно ответила Ирина, — я устрою скандал при всей деревне, если ещё раз кто-то тронет мою посуду. Это — моя половина дома. Бумаги у меня. Юрист подтвердил. Так что, если кто-то хочет жить в моём доме — платите аренду.
— Ты… ты это серьёзно?! — бабка даже поперхнулась.
— Как сердце, — усмехнулась Ирина. — Вы же всегда говорили, что я слишком мягкая. Вот теперь жёсткая.
Она закрыла за собой дверь своей комнаты — бывшей спальни, которую ещё не успели оккупировать. Захлопнула резко. Чётко. Громко. Чтобы услышали.
Вечером она долго лежала, уставившись в потолок.
Сначала пришёл Алексей. Постоял у двери. Потом — тишина. Она знала: он не зайдёт. Боится. И правильно делает.
Потом в окно залаяли собаки — соседи выпустили стаю на улицу. Где-то рядом стучала стиралка — теперь с утра до вечера кто-то стирает. Тапки по коридору. Голоса. Вонь от готовки. Все тут. Все — кроме неё.
Она закрыла глаза. Представила дом. Снова — пустой. Без Алексея. Без всех. Только она. И собака. Или кошка. И тишина.
И вдруг — стало не страшно. Потому что наконец-то стало ясно: можно уехать. В любое время. Можно построить другой дом. Или купить однушку с кактусом. Главное — не там, где тебя считают «удобной».
Утром она сняла объявление о продаже своей части дома.
Через два дня пришёл первый звонок.
— Алло, Ирина Владимировна? Мы по поводу участка. Очень интересует именно та часть, где сад заложен. Там вроде молодые яблони, да?
— Да. Там яблони. И вишни. И ещё — новая жизнь.
Год прошёл. Не верилось. Вроде только вчера она стояла в прихожей, держа в руках плед и термос, и думала: «Куда идти?» А теперь у неё был свой дом — настоящий, пусть маленький, пусть с душем на первом этаже и скрипучей лестницей. Зато — без «родни».
Но внутри — не было ощущения победы. Был только осадок. Как после недопитого чая — горький, терпкий, оставляющий след.
Бывшая. Ирина даже не сразу поняла, что за дата стоит в календаре. Просто телефон напомнил: «Ваша годовщина с Алексеем». Она замерла. Стояла, как прибитая, глядя на экран, пока уведомление не исчезло само.
Она не забыла. Она не хотела помнить.
Они поженились именно в этот день — семь лет назад. Летом. Было жарко, по глупости надела колготки и чуть не упала в обморок на ЗАГСовском крыльце. Алексей тогда снял с неё туфли и нёс до машины. Смеялся, звал «моя босая невеста».
