— А что? Я что, не права?! — встала она. — Я этого брата с детства воспитывала! Я его сопли вытирала! Я ему первое пальто купила! А теперь, выходит, моя сноха — самая близкая?!
Виктория уже не сдержалась: — Слушайте, Екатерина Петровна, если уж на то пошло, то в последние месяцы только я за ним ездила. Вам бы стыдно было об этом вспоминать. Вы же даже день рождения ему забыли.
— Потому что у меня давление было! И некому было аптеку сбегать, потому что мой сын только и делает, что носится с тобой по этим твоим редакциям!
— Мам, ну хватит, — попытался вставить Дмитрий.
— Нет, не хватит! Она думает, что если сдох старик, то сразу трёшка её?! Я таких видела — залезут в семью, как клещ, и не вытащишь.
— Я в семье уже пятнадцать лет, Екатерина Петровна. Это вы всё надеялись, что я внезапно куда-то исчезну.
— А я всё ещё надеюсь, — процедила та. — Потому что ты не пара моему сыну. Ни по манерам, ни по крови.
Молчание длилось секунд десять. Потом Виктория спокойно сказала: — Через неделю — оглашение. Приглашение у нотариуса есть на всех. И если вы хотите продолжать устраивать театр, то хотя бы купите билеты. Потому что я в этом спектакле больше не актриса. Я теперь зритель. С шампанским.
Поздно вечером они с Дмитрием возвращались домой в такси. Он сидел молча, сжав кулаки, глядя в окно. — Извини, — тихо сказал он. — За всё. За них. За то, что ты вообще в этом оказалась.
— Я не жалею, — сказала Виктория. — Просто, если дядя Коля действительно оставил нам эту квартиру — надо будет всё оформить быстро. Пока Наташа не привела туда риелтора.
— Угу… Знаешь, я их теперь вообще не узнаю. Мама, Наташа, даже Андрей как-то… все будто озверели.
— Деньги. Квартира. Возможность жить без ипотеки. Они теперь как охотники на трофей. Только добыча — это мы с тобой.
Таксист обернулся и фыркнул: — Сочувствую. У меня с тёщей то же самое было. Пока я с ней квартиру не поделил, так и в обморок падала при каждом звонке.
— А потом? — спросила Виктория.
— А потом — выжила всех. Даже тараканы съехали. Так что удачи вам.
Через неделю — завещание. И в нём было всего одно имя. Виктория.
Когда огласили завещание, в комнате стало так тихо, что можно было услышать, как Наталья шевелит сумочкой из дерматина.
— Значит, так, — сказала нотариус, уставшая женщина лет пятидесяти с усталым взглядом и без тени удивления. — Николай Ильич, умерший 3 марта, оставил после себя завещание, составленное 15 декабря прошлого года. В соответствии с ним, квартира, гараж, автомобиль и банковские счета передаются Виктории Сергеевне Соколовой, жене племянника.
— Какой Соколовой? — переспросила Екатерина Петровна, будто нотариус только что предложила ей продать почку. — Она же не родственница!
— Ну, как сказать, — вставила Наталья с кислой ухмылкой. — Это как с паразитом: сначала не замечаешь, а потом он везде.
— Завещание заверено в присутствии свидетелей, — сухо продолжила нотариус. — Есть подпись, печать, документы приобщены. Всё по закону. Если вы хотите оспорить — вот заявление, пишется в течение полугода.
— Мы не оспорим, — внезапно сказал Дмитрий. — Всё честно. Он действительно всё это обсуждал. С нами. И с Викой.
“С нами”. Виктория даже внутренне дернулась. Интересно, с кем это “с нами”? Потому что, когда Дима звонил дяде Коле, тот раз за разом говорил: — Пусть твоя жена приедет, она понимает, что к чему. А ты, Димка, только машину себе выбираешь по акции.
— Простите, но как так?! — рявкнула Наталья, уже закипая. — Я — родная племянница! Мы с мамой ему пакеты возили! Он нам говорил, что любит нас!
— Он и меня любил, — спокойно сказала Виктория. — Но и расчёт у него был. Он хотел, чтобы всё не распалось по кускам. Чтобы его имущество не стало поводом для семейной бойни.
— Поздно. Уже стало! — выкрикнула Екатерина Петровна. — Ты думаешь, ты тут королева, да?! Уцепилась когтями в наследство, будто в чужой холодильник!
— Мам, пожалуйста… — Дмитрий натянуто попытался остановить, но уже поздно.
