Когда умер дядя Коля, никто не плакал. Ну, может, только Лидия Аркадьевна, соседка по площадке, которая зачем-то держала его под руку в последние месяцы жизни и иногда приносила ему рыбные котлеты. Остальные родственники скорбели в стиле: — Эх, не дожил… — Да, жалко… И всё-таки интересно, у кого ключи?
Покойник был бездетным, одиноким и с неплохой трёшкой в сталинке на Проспекте Мира. Плюс машиноместо в подземном паркинге. Плюс гараж на Электрозаводской, который давно сдан какому-то мужику под шиномонтаж. Плюс машина — старая «Камри», но в идеальном состоянии, потому что дядя Коля был педантом с душой токаря. А ещё у него на книжке лежало около полутора миллионов, которые он называл «на случай мировой войны или капремонта».
Виктория смотрела на похоронный стол, на котором стояла бутылка «Пяти озёр», две банки шпрот, три вида салата «Оливье» от разных родственников и пластмассовая ваза с одним гвоздиком. Её муж Дмитрий тихо ел селёдку под шубой, глядя в пустоту. И по его виду было ясно: он молился, чтобы никто сейчас не вспомнил про слово «наследство».
— Ну, а теперь вопрос главный, — подала голос Наталья, сестра Дмитрия, вытягивая шею, как будто на горизонте замаячило чудо. — Завещание есть?
— Да откуда ему быть, — съязвила их мать, Екатерина Петровна, поправляя свою парчовую кофточку. — Он же, прости господи, был как ребёнок. Всё думал, что ещё успеет…
— А я слышала, он с Викой часто болтал. Может, и успел, — медленно проговорила Наталья, сузив глаза. — У нас вон один бухгалтер на работе тоже всем говорил, что умирать не собирается. А потом как хряп — и квартиру жене отдал. И никому, представляешь, ни копейки!
Виктория отпила минералки. — Ну, у нас вроде не бухгалтерия. И дядя Коля был не в маразме. И вообще, мы с ним просто разговаривали. Иногда.
— Иногда! — передразнила Наталья. — Иногда у тебя и кольцо новое появилось. Не из трёшки ли оно?
Дмитрий выдохнул сквозь нос. — Наташ, ты не перегибай. — Я не перегибаю, — уже на повышенных, — я просто хочу понять: мы тут рыбу едим, а у кого ключи от квартиры?
— Я взяла, — спокойно сказала Виктория. — Потому что он мне сам дал их ещё в ноябре. Говорил, если что — приедешь, проверишь, не затопило ли. Он же за два дня до смерти ещё на капельницах был.
Наступила такая тишина, что слышно было, как муж соседки Лидии Аркадьевны вяло ковыряет салат ложкой, подумывая, как бы смыться отсюда пораньше.
— Ты одна? — переспросила Екатерина Петровна, прищурив глаза. — А Дима где был?
— На работе. Он у вас человек занятой.
— Ага. И ты, значит, теперь хозяйка там? — уже с нажимом. — Браво, Виктория. Вот это я понимаю — вдумчивая жена. Пока другие заботились, кто как сможет, она себе наследство хранила.
Виктория положила вилку и посмотрела на свекровь. — Я, если что, не воровала. И квартиру себе не записывала. Но дядя Коля, между прочим, оставил завещание. У нотариуса.
Это было как выстрел в комнату, набитую газом. Моментально стали суетиться. Кто-то уронил вилку. Екатерина Петровна схватилась за сумку.
— Завещание? — повторила Наталья. — А что, уже открыли?
— Нет. Откроют через неделю. Как положено.
— А ты откуда знаешь?
— Потому что я там была. Дядя попросил меня сопроводить его. Ничего такого. Он просто хотел, чтобы всё было по закону. И без мордобоя.
Мордобой, к слову, едва не начался прямо здесь. Пока Дмитрий пытался сгладить ситуацию: — Мам, Наташ, вы чего? Ничего же ещё не известно. Давайте спокойно. Там всё равно нотариус решит.
— Нотариус… — фыркнула Екатерина Петровна. — Сейчас нотариусы такие, что за хорошую бутылку вина и не такое напишут. А потом бегай доказывай, что ты родня. Всё продадут, перепишут, а нам — кукиш с маслом.
— Мам, ты чего мелешь? — Дмитрий, впервые за долгое время, повысил голос.
