— Виктор, я тебя умоляю, скажи мне: ты случайно не видел мои документы? Паспорт, СНИЛС, вот эта зелёная корочка, которую никто не знает зачем, но она всем нужна, — Алена стояла на пороге спальни, держа в руках коробку с бумагами, в которой царил полнейший хаос.
Из кухни донёсся ленивый ответ:
— А ты у мамы спроси. Она тут вчера полдня наводила порядок. Говорила, что не может смотреть на это «сваленное всё в кучу без системы».
Алена резко выпрямилась. До вчерашнего дня у неё всё лежало на своих местах. Да, на первый взгляд — бардак, но если копнуть чуть глубже, то каждый документ жил в своём уютном, проверенном годами гнёздышке. Она как-то даже шутила, что это единственное место в её жизни, где всё стабильно.
— А ты… — она сжала зубы. — Ты вообще нормальный? Это МОИ документы. МОЯ коробка. И МОЯ квартира. Почему твоя мать вообще в неё полезла?
— Алён, ну ты чего заводишься? Мама хотела как лучше. Просто убралась. Не начинай с утра.
Алена молча направилась в кухню.
Лариса Петровна стояла у плиты, обвешанная фартуком с надписью «Главная по кухне», помешивая кастрюлю с чем-то подозрительно пахнущим. Пахло пловом. Точнее, чем-то, что пыталось выдать себя за плов, но родилось где-то между студенческой кашей и неудачным рисом из пакета. Алена вздохнула.
— Доброе утро, — сказала она сухо. — Вы, случайно, не знаете, куда делась коробка с моими документами?
Лариса Петровна обернулась с улыбкой, в которой не было ни грамма раскаяния. Скорее, даже наоборот — гордость.
— Ах, это хлам, что валялся у вас в шкафу? Я навела порядок. Всё аккуратно сложила в папочку, по алфавиту. Даже степлером сшила кое-что — чтобы не растерялось. Теперь у вас там красота, не то что раньше.
Алена моргнула. Однажды в детстве она смотрела, как папа молча вынимает гвоздодёр из стены, после того как сосед снизу решил «немножко помочь с полочками». Папа тогда ничего не сказал, просто посмотрел. Она впервые тогда увидела выражение, в котором одновременно жили сдержанная ярость и усталость.
Вот сейчас она поняла, как он тогда себя чувствовал.
— А вы не подумали, что меня устраивал тот беспорядок? Что я не просила ничего трогать?
Лариса Петровна усмехнулась, не отрываясь от кастрюли:
— Ага, устраивал. Только сама вечно жаловалась, что ничего найти не можешь. Виктор рассказывал. Я просто помогла. Вот и всё. Подумаешь — документы. Я же их не выкинула, а наоборот — привела в порядок. Спасибо сказать надо, Алёна.
— Вы, может, и не выкинули… но я теперь не могу найти свой загран. Сегодня подала документы на визу, и они просили копию. А её нет. Потому что вы, с позволения сказать, «помогли».
Секунда тишины. Потом Виктор, с кофейной чашкой в руке, появился на пороге:
— Девочки, ну хватит. Понедельник, утро. У меня сегодня встреча в девять, повышение вита́ет в воздухе. Давайте без скандалов.
Алена посмотрела на него. У неё даже губы дёрнулись. Саркастическая улыбка была почти готова вырваться наружу, но она сдержалась.
— «Девочки»? Серьёзно?
— Ну вы же мои женщины. Любимые. Просто не сходите с ума из-за бумажек. Документы найдутся.
— Не бумажки, а основания моей гражданской, юридической и профессиональной идентичности, между прочим, — буркнула Алена.
— Ладно, Алён, не начинай. Я опаздываю.
Он поцеловал её в висок (механически, как обычно) и вышел. Лариса Петровна с шумом накрыла крышкой кастрюлю.
— У нас с тобой характер, конечно… Но ничего. Притерлись бы. Всё наладится, вот увидишь.
