«Ты — табуретка, знаешь, почему? Потому что у табуретки — нет спинки» — заявила Ирина, решив расставить все точки над «и» в их отношениях

Уходить — значит вернуть право быть собой.
Истории

— А ты что здесь делаешь? — Ирина застыла в дверях, с ключами в одной руке и с авоськой из «Пятёрочки» в другой. — Я сказала: что ты здесь делаешь?!

— Не ори, Ир. — Алексей, её муж, вынырнул из комнаты, на голове у него была строительная пыль, а на лице — выражение какого-то идиотского спокойствия. — Мы с мамой решили начать ремонт. Ну, всё равно же хотели. Вот, удобно получилось.

— Мы с мамой? — Ирина переспросила, медленно опуская сумку на пол. — То есть вы тут что, семейный совет устроили? Я в этом составе, я извиняюсь, кто? Мимо проходила?

— Ир, ну ты же сама говорила, что надо бы покрасить стены, поменять кухню. А мама предложила рабочих знакомых. И мы решили не тянуть…

— Ты с мамой решил, — перебила она, заходя в прихожую, вдыхая запах побелки и клея. — Прекрасно. Мама у нас теперь кто? Прораб? Или владелец этой квартиры? Напомни, пожалуйста.

«Ты — табуретка, знаешь, почему? Потому что у табуретки — нет спинки» — заявила Ирина, решив расставить все точки над "и" в их отношениях

В этот момент из кухни, как по заказу, появилась Ольга Петровна. В халате с леопардовым воротником, с пучком на голове и с лицом той самой свекрови, которую снимают в рекламных роликах, когда хотят показать «до» и «после развода».

— А я смотрю, вы уже вернулись, — сказала она без тени удивления. — Рано как-то. Мы только вчера начали. Тут всё надо делать: и пол скрипит, и ванна старая, и обои отклеились. Я сказала Лёше — живёте как в музейном экспонате. А вы молодые, вам удобно надо.

— А вам, Ольга Петровна, удобно надо? — голос Ирины дрожал, но она не кричала. Пока. — Удобно — это спросить. Удобно — это согласовать. Это не ваш дом. Это квартира моей бабушки. И моей бабушки вы бы, кстати, сюда не пустили.

— Ир, не начинай, — попытался вставить Алексей. — Мы же для нас стараемся. Не чужие же мы друг другу.

— Серьёзно? А по-моему, вполне чужие. Потому что родной человек не ломает твою жизнь, пока ты на работе. Родной человек не решает за тебя, где тебе жить и какого цвета должны быть стены. Родной человек, Алексей, не приносит в твой дом свою мать, как вахтёршу!

Ольга Петровна всплеснула руками.

— Ну вот! Видала? И это она меня вахтёршей назвала. За что? За то, что я ей кухню новую делаю? Да я на эти деньги могла бы на море махнуть! Но нет, я тут стены крашу! Потому что сыну помочь хочу! Потому что вы, молодёжь, ничего толком не умеете — всё у вас не так, всё вам не то!

— А вы, между прочим, — Ирина шагнула ближе, — всегда всё знаете. Как убирать, как готовить, как детей рожать. Правда, с детьми вы поторопились — мы даже завести их не успели, а вы уже решили, где их кроватки ставить.

— Ой, не начинай, — фыркнула свекровь, — тебя послушать, так ты у нас Маргарет Тэтчер. Всё сама, всё знаешь. Только вот ни уюта, ни порядка, ни семьи нормальной. Потому что гордая сильно! Всё сама хочешь решать. А так не бывает. Семья — это компромиссы!

— Компромисс, — прошипела Ирина, — это когда два человека принимают решение. А не ты с сыном. Я здесь не лишняя, ясно? Эта квартира — не проходной двор!

Она прошла в гостиную — теперь это был зал ужаса. Обои сдёрнуты, на полу груды мусора, провода свисают с потолка, окна заклеены полиэтиленом. Чужая. Её бабушка всю жизнь здесь жила, каждую полочку полировала, каждую чашку берегла, и теперь этот уют уничтожен чужими руками. Без спроса. Без уважения.

Продолжение статьи

Мини ЗэРидСтори