Я смотрела на него и видела того же Антона, которого встретила десять лет назад. Те же темные волосы, чуть тронутые сединой у висков, те же глаза, которые всегда казались чуть грустными, даже когда он улыбался. Но теперь в этих глазах было что-то новое — страх. Не тот страх, который бывает, когда теряешь кошелек или опаздываешь на важную встречу. Это был страх человека, который понимает, что мир рушится.
— Антон, дело не в том, что ты сделал, — я старалась говорить мягко, но правда всегда звучит жестко, даже если оборачиваешь ее в мягкие слова. — Дело в том, что мы… мы больше не подходим друг другу. Я не та, кем была, и ты… ты тоже изменился.
— Изменился? — он нахмурился, будто я сказала что-то нелепое. — Лера, я тот же человек. Я работаю, я стараюсь, я делаю все, чтобы ты была счастлива. Этот вечер, этот сюрприз — я хотел напомнить тебе, как нам было хорошо.
— А мне не нужно напоминать, — ответила я. — Я помню, как нам было хорошо. Но это не значит, что я хочу жить воспоминаниями. Я хочу… — я замолчала, потому что поняла, что не знаю, как закончить это предложение. Чего я хочу? Свободы? Новой жизни? Или просто перестать чувствовать себя так, будто каждый день я притворяюсь кем-то другим?
Он наклонился вперед, положив локти на колени, и посмотрел на меня так, будто пытался найти в моем лице ответы.
— Лера, если ты устала, мы можем взять отпуск. Поедем куда-нибудь. На море, как ты любишь. Или в горы. Куда захочешь.
Я покачала головой. Он не понимал. Он думал, что все дело в усталости, в рутине, в чем-то, что можно исправить поездкой или новым платьем. Но проблема была глубже. Она была во мне. И, наверное, в нем тоже.
Когда я подавала заявление на развод, утро было серым, с мелким дождем, который стучал по окнам. Я сидела в кабинете, заполняла бумаги и чувствовала, как внутри что-то сжимается. Не от боли, а от странного облегчения. Будто я наконец-то сделала шаг, который откладывала слишком долго.
Я не обсуждала это с Антоном заранее. Не потому, что хотела сделать ему больно, а потому, что знала: он будет уговаривать, убеждать, обещать. А я не хотела больше обещаний. Я хотела честности — с ним и с самой собой.
Потом я поехала в парк. Просто сидела на скамейке, смотрела, как мокрые листья падают на асфальт, и пыталась понять, что чувствую. Страха не было. Грусти — тоже. Только пустота, как будто я оставила что-то важное в том кабинете, но не могла вспомнить, что именно.
— Лера, скажи, что мне делать, — голос Антона вернул меня в гостиную. Он смотрел на меня с такой надеждой, что мне захотелось встать и уйти, чтобы не видеть этого. — Я не хочу тебя терять. Ты же знаешь.
— Я знаю, — ответила я тихо. — Но, Антон, я сама уже потеряла себя.
