Галина сидела на кухне. За окном моросил сентябрьский дождь. В квартире пахло сыростью и чем-то неуловимо старым, как будто время здесь остановилось лет двадцать назад. Она вздохнула, глядя на пожелтевший абажур, который так и не собралась заменить.
— Галя, ты где? — раздался из комнаты голос свёкра. Громкий, с хрипотцой — голос человека, привыкшего, что его слушают.
— На кухне, Иван Петрович, — отозвалась она, нехотя поднимаясь.
Иван Петрович, Галин свёкор, восседал в кресле у телевизора. На экране мелькали кадры какого-то сериала про ментов, но он, кажется, смотрел в пустоту. Его густые брови были нахмурены, а пальцы нервно перебирали край клетчатого пледа.
— Чайник поставь, — буркнул он, не глядя на неё. — И поговорить надо.
Галина кивнула, хотя внутри всё сжалось. Разговоры с Иваном Петровичем никогда не были лёгкими. Он был из тех мужчин, что считают себя центром вселенной, а всех остальных — обслуживающим персоналом. Даже после смерти жены, Зинаиды Павловны, он не утратил этой уверенности. Галина, невестка, для него была чем-то вроде мебели — должна быть, должна функционировать, но мнения её никто не спрашивал.
Она включила чайник и вернулась в комнату, вытирая руки о фартук.
— Что случилось? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Иван Петрович повернул голову и уставился на неё. Глаза у него были светлые, почти прозрачные, и от этого взгляда всегда становилось не по себе.
— Ты вчера с Лёшкой разговаривала? — спросил он, и в голосе послышалась подозрительность.
Лёшка — Алексей, её муж — был сейчас в командировке. Работал он инженером на заводе, и раз в пару месяцев его отправляли в какой-нибудь Таганрог или Воронеж налаживать оборудование. Галина привыкла к его отлучкам, но каждый раз, когда он уезжал, свёкор начинал вести себя так, будто она обязана отчитываться за каждый шаг.
— Звонил вечером, — ответила она. — Сказал, что всё нормально, вернётся в пятницу.
— А про квартиру что сказал? — прищурился Иван Петрович.
Галина замерла. Это была больная тема. Эта трёхкомнатная квартира на окраине Подольска принадлежала свёкру, но жили в ней все вместе: Иван Петрович, Галина, Лёша и их дочь Катя, которой уже исполнилось девятнадцать. Катя училась в Москве, в педагогическом, и домой приезжала только на выходные. А вот свёкор был здесь всегда, и его присутствие ощущалось в каждом углу.
— Ничего не говорил, — осторожно ответила Галина. — А что с квартирой?
Иван Петрович хмыкнул и откинулся в кресле.
— Я тут подумал, может, продать её, — сказал он, как будто речь шла о старом диване. — Мне в деревню охота. Там воздух, тишина. А вы с Лёшкой себе что-нибудь снимете.
Галина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Продать квартиру? Эту, где они с Лёшкой двадцать лет прожили, где Катя росла? Где каждый угол был наполнен воспоминаниями? Она открыла рот, чтобы возразить, но свёкор поднял руку, как будто останавливая её.
— А ты кто, чтобы мне указывать? — спросил он, и голос его стал жёстче. — Это моя квартира, я хозяин. Что хочу, то и делаю.
Галина сжала губы. Ей хотелось крикнуть, что она не никто, что это её дом, её семья, но слова застряли в горле. Вместо этого она повернулась и пошла на кухню, где чайник уже свистел, как паровоз.
К вечеру дождь усилился, и в квартире стало совсем тоскливо. Галина сидела за кухонным столом, листая старый журнал, который нашла в Катиной комнате. Там были статьи про моду и рецепты, но она читала их без интереса, просто чтобы отвлечься. Мысли всё время возвращались к словам свёкра. Продать квартиру. Это было не просто решение, это была катастрофа.
