«Ты кто, чтобы мне указывать?» — жестко спросил свёкор, заставляя Галину почувствовать, как её терпение иссякает

Семейные узы могут быть крепче любых стен.
Истории

Он хмыкнул, но ничего не ответил. Галина поняла, что разговор зашёл в тупик. Она встала, убрала посуду и пошла в свою комнату. Там, на старом комоде, стояла фотография: она, Лёша и Катя, ещё маленькая, на даче. Галина взяла рамку в руки и провела пальцем по стеклу. Тогда всё было проще. Тогда они были семьёй.

К вечеру приехала Катя. Она ворвалась в квартиру, как вихрь, с рюкзаком за плечами и мокрыми от дождя волосами.

— Мам, я дома! — крикнула она, скидывая кроссовки. — Есть что поесть?

Галина улыбнулась, несмотря на тяжесть на душе. Катя всегда была такой — шумной, энергичной, как её отец. Но в отличие от Лёши, она умела находить общий язык с дедом. Может, потому что была его любимицей, а может, потому что он видел в ней Зинаиду Павловну — те же глаза, тот же смех.

— Суп в холодильнике, — ответила Галина. — Разогрей, я сейчас.

Катя плюхнулась на диван, включила телевизор и начала рассказывать про свои лекции, про подруг, про какого-то парня, который ей нравится. Галина слушала вполуха, думая о своём. Наконец, она не выдержала.

— Катюш, — начала она. — Дед тебе ничего не говорил? Про квартиру?

Катя нахмурилась и отложила пульт.

Галина пересказала ей всё: про разговор со свёкром, про его планы продать квартиру, про деревню. Катя слушала, поджав губы, а потом вдруг вскочила.

— Это он серьёзно? — возмутилась она. — Мам, да как он может? Это же наш дом!

— Тише, — шикнула Галина, косясь на дверь. — Он услышит.

— Да пускай слышит! — Катя уже была на взводе. — Я с ним поговорю.

Она решительно направилась в комнату деда, и Галина не успела её остановить. Через минуту из комнаты послышались голоса — громкий, возмущённый Кати и ворчливый Ивана Петровича. Галина прижалась к стене, прислушиваясь.

— Дед, ты чего? — говорила Катя. — Куда мы пойдём, если ты квартиру продашь? У нас же ничего нет!

— А ты не ори, — отвечал свёкор. — Это мое дело! Я в деревне дом хочу починить и жить там.

— Да какой жить там? — Катя почти кричала. — Там крыша течёт, печка развалилась! Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Галина зажмурилась. Она знала, что Катя права, но знала и то, что спорить с Иваном Петровичем бесполезно. Он только сильнее упрётся.

Через два дня вернулся Лёшка. Он вошёл в квартиру поздно вечером, усталый, с дорожной сумкой через плечо. Галина бросилась к нему, обняла, и он, как всегда, погладил её по спине, будто успокаивая.

— Ну, рассказывай, — сказал он, когда они сели на кухне с чаем.

Галина рассказала всё, не утаивая ничего. Про свёкра, про его слова, про Катю, которая теперь дуется и почти не разговаривает с дедом. Лёшка слушал молча, глядя в чашку, и только пальцы его слегка подрагивали.

— Я поговорю с ним, — сказал он наконец. — Но, Галь, ты же знаешь батю. Если он решил, его не переубедишь.

— А что делать? — Галина чувствовала, как слёзы подступают к глазам. — Лёш, это наш дом. Мы не можем просто взять и уйти.

Он взял её руку и сжал.

— Не уйдём, — твёрдо сказал он. — Я что-нибудь придумаю.

Утром Лёшка сразу пошёл к отцу. Галина осталась на кухне, притворяясь, что моет посуду, но на самом деле прислушивалась. Разговор начался спокойно, но вскоре голоса стали громче.

— Батя, ты о чём вообще? — говорил Лёшка. — Это наш дом, мы тут живём. Куда нам идти?

— А я вас не гоню, — отвечал Иван Петрович. — Хотите — езжайте со мной в деревню. Там места хватит.

— В деревню? — Лёшка повысил голос. — Ты хоть понимаешь, что у нас работа, у Кати учёба? Мы не можем всё бросить!

— А ты не ори на отца, — огрызнулся свёкор. — Я для вас старался всю жизнь, а теперь что, мне и пожить для себя нельзя?

Галина закрыла глаза. Она знала, что этот разговор ни к чему не приведёт. Иван Петрович был как стена — сколько ни бейся, не пробьёшь.

Продолжение статьи

Мини ЗэРидСтори