На следующее утро Зинаида Петровна вела себя как ни в чём не бывало. За завтраком она рассказывала, как её подруга Людмила Михайловна вылечила варикоз капустными листьями и что в магазине у дома подорожало сливочное масло. Настя молчала, слушая вполуха. Илья сидел напротив, угрюмо ковыряя омлет. Время от времени он поглядывал на жену — у неё под глазами были тени, а на лице — знакомое выражение вынужденного терпения.
— Кстати, — сказала Зинаида Петровна, подливая себе чай, — на следующей неделе годовщина смерти Виктора. Поедем на кладбище. Надо заказать венок. А ты, Настя, испеки что-нибудь. Поминки — это тоже традиция, а в нашей семье…
— В вашей семье так принято, да, — тихо проговорила Настя, не поднимая глаз.
Свекровь насторожилась:
— Я просто пытаюсь понять, где начинается «ваша» семья и заканчивается «наша».
Зинаида Петровна дернулась:
— Ты сейчас намекаешь, что я тут лишняя?
— Я говорю, что у нас с Ильей — своя семья. И если мы хотим распределять обязанности по-другому, если он хочет готовить, а я — работать, это не должно никого волновать.
— Ах вот как! — фыркнула свекровь. — Значит, теперь ты у нас глава семьи? Он у плиты, ты в ноутбуке. Счастье по-новому, да?
— Мам, — снова подал голос Илья. — Мы с Настей не соревнуемся, кто главный. Мы партнёры. Мы вместе всё решаем. Просто ты никак не можешь это принять.
— Я не могу принять, что мой сын живёт по правилам, которые ему навязала эта… — она осеклась.
— Эта — твоя невестка, моя жена и мать твоего внука, — холодно произнёс Илья. — Ты можешь с этим смириться — или нам придётся принять меры.
— Какие ещё меры? Выгоните меня?
— Мы тебя не выгонем. Но если тебе некомфортно — мы можем помочь тебе с переездом. Или в квартиру сестры, или куда ты захочешь.
Зинаида Петровна вскочила из-за стола:
— Да чтоб я… Да вы мне… Я всю жизнь на вас положила! А теперь — пинка под зад? Да кто вы такие?!
— Мы взрослые люди. И у нас есть право на свою жизнь. Не вопреки тебе, а просто — свою.
В этот момент в комнату вошёл маленький Костя — пятилетний сын Насти и Ильи. Он потер глаза кулачками, глядя на всех троих.
— Мама, бабушка, вы опять ругаетесь?
Настя мгновенно опустилась на корточки:
— Нет, котёнок. Просто… громко разговаривали. Иди, я тебе каши положу.
Зинаида Петровна обернулась и ушла в комнату, не сказав ни слова. Дверь её комнаты захлопнулась с глухим стуком.
Следующие несколько дней прошли в напряжённом молчании. Зинаида Петровна почти не выходила из своей комнаты. Лишь изредка она появлялась на кухне, чтобы поставить чайник или взять что-то из холодильника, не обмолвившись ни словом. Она не обращалась ни к Илье, ни к Насте, будто тем самым наказывая их за непослушание.
