— В нашей семье так не принято! — голос Зинаиды Петровны звенел, как алюминиевая ложка о дно кастрюли. — Чтобы муж на кухне стоял, а жена на диване телевизор смотрела! Ну и порядки у вас, молодёжь!
Илья, высокий, сутулый, с вечной усталостью в глазах, поставил кастрюлю на плиту и утер лоб тыльной стороной ладони. Он не отвечал. Настя сидела за столом и тоже молчала.
Всё, что она делала в этом доме, с самого начала попадало под прицел придирчивых глаз Зинаиды Петровны. Даже когда Настя гладила рубашки сына, мыла пол или жарила котлеты — всё было не так, не вовремя, не по-семейному.
— Вот у нас с Виктором, царствие ему небесное, всё было по-настоящему! Он только на пороге — а у меня уже ужин готов, дети сыты, полы блестят. А не вот это вот… — она махнула рукой в сторону Насти и театрально закатила глаза.
— Мам, — тихо сказал Илья. — Дай уже нам просто жить, а? Мы с Настей сами решим, кто что делает.
Но Зинаида Петровна, как паровоз, уже разогналась, и тормозить не собиралась:
— Это потому что ты мягкий, Илюша! Ты из-за неё совсем стал не тем! Раньше ты был… а теперь — сковородку в руки взял! Да если бы папа это увидел…
Настя шагнула вперёд, сказала сдержанно, но твёрдо:
— Зинаида Петровна, никто не заставлял вас жить с нами. Мы не настаивали. Мы предлагали вам пожить в квартире вашей сестры, пока делается ремонт, но вы сами предпочли на этом варианте.
— Конечно предпочла! Это моя квартира! Вы тут как квартиранты — и права качаете!
— Мам, — теперь голос Ильи стал ниже и тверже. — Ты сама переехала к нам. Мы были только рады. Но ты каждый день… просто ломаешь Настю. А мне больно это видеть.
Зинаида Петровна побагровела.
— А мне больно видеть, как мой сын превращается в подкаблучника!
— А мне больно видеть, как моя мать превращается в человека, с которым невозможно жить, — неожиданно резко сказал он.
В кухне повисла тишина. Только кипящая вода булькала в кастрюле.
— Всё, я пошла в свою комнату. Делайте что хотите, — Зинаида Петровна ушла, хлопнув дверью. Настя вздрогнула.
Илья молча засыпал макароны в кастрюлю.
— Знаешь, — медленно проговорила Настя, — я не знаю, сколько ещё выдержу.
— Я понимаю, что ты на пределе. И я тоже. Но мне надо подумать. Это не может продолжаться так.
Она кивнула. Только в этот момент, когда он произнёс это вслух, в Насте появилась надежда.
