Разговор о том, чтобы он загрузил стиральную машину, вообще звучит как предложение совершить подвиг, достойный Геракла. «Я не знаю, как она работает», — говорит он с таким видом, будто перед ним квантовый компьютер, а не машинка с двумя кнопками.
А ещё эти фразы, от которых меня просто трясёт: «Ты же женщина, тебе виднее», «У тебя лучше получается», «Мама всегда сама всё делала».
Да твоя мама сама себе такую жизнь выбрала! Я — не твоя мама, и выбрала я совсем другое.
В этот раз я решила: всё. Точка.
Никаких гостей на даче.
Я хочу отдыхать, а не стоять у плиты все выходные. Я сказала об этом Сергею за неделю, чтобы он сразу предупредил своих родных.
— Не будет гостей. Не хочу. Не буду. Всё.
Он обиделся. Надулся, как малыш, которому не купили игрушку. Не разговаривал со мной два дня. Потом начал намекать, что его мама расстроится, что она так ждала, что племянники спрашивают, когда увидят дядю. Я была непреклонна. Нет — значит нет.
В день выезда на дачу он был мрачнее тучи. Не разговаривал со мной всю дорогу. Крутил руль с таким выражением лица, будто везёт на дачу не жену, а мешок картошки.
Включил свои занудные песни, которые я терпеть не могу, и сделал звук погромче.
Я не поддавалась на эту явную провокацию. Смотрела в окно, думала о том, как проведу эти два дня в тишине и покое. Книжка, гамак, возможно, прогулка до озера. Никаких разговоров о том, кто и сколько зарабатывает, никаких советов, как варили борщ в СССР в общаге всем этажом, никаких детских криков и собачьего лая.
Когда мы приехали, я была измотана. Пробки, песни, сборы — всё это вытянуло из меня последние силы. Мы разгрузили машину в полном молчании. Сергей демонстративно таскал самые тяжёлые сумки, показывая, какой он заботливый мужчина, а я — неблагодарная жена.
— Я отдохну немного, — сказала я, когда мы закончили.
— Да пожалуйста, — буркнул он, уткнувшись в телефон.
Я сразу же пошла отдыхать в гамак под яблоней. Было прохладно, но солнечно. Я накрылась пледом, прикрыла глаза. Мне снились птички, бабочки и тишина… И никаких родственников. Никаких разговоров о том, как рожала свекровь, как болеют племянники.
И тут я проснулась от детского визга.
Сначала подумала — сон. Потом — что соседи привезли внуков. А потом услышала знакомый голос свекрови.
— Ну не может же человек постоянно спать! Уже второй час пошёл!
Я открыла глаза и не поверила. Вся его родня — в полном составе — расположилась на нашей веранде. Свекровь, свёкор, сестра с мужем, трое их детей и даже собака — той-терьер, который лает на всё, что движется.
На столе… На столе было настоящее пиршество. Салаты, нарезки, шашлыки, закуски, какие-то рулеты, торт, фрукты. Стол ломился от еды, как на новогоднем банкете.
Я поднялась с гамака, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Медленно подошла к веранде. Все замолчали при моём появлении. Только дети продолжали носиться и визжать.
— О, проснулась наконец! — свекровь сделала вид, что рада меня видеть. — Присоединяйся к нам!
Я стояла, не веря своим глазам. Мои слова. Моя договорённость с мужем. Моё право решать, кого я хочу видеть на выходных. Всё растоптано и выброшено на помойку.
— У вас тут прям банкет! Вы всё это сами? — я старалась говорить радостно, хотя внутри всё клокотало.
А свекровь важно кивает:
— Ой, да это всё твой драгоценный муж организовал. Мы только привезли.
Я повернулась к Сергею. Он смотрел на меня с такой ехидной улыбкой, что мне захотелось швырнуть в него первым попавшимся предметом. Нет, двумя предметами сразу.
