— Что? — он повернулся к матери. — Ты сказала ей про Варю?
— Про Варю? — теперь уже не понимала я.
Виолетта Андреевна вздохнула с таким видом, будто имеет дело с неразумными детьми.
— Глеб, она всё равно узнала бы. А ты, Маша… — она посмотрела на меня с каким-то странным сожалением, — наша Варя беременна. Муж у неё… Жмот еще тот! Не дает денег — совсем. А беременность сложная, нужны дорогие лекарства. Глеб помогает сестре — через меня. Чтобы её бесполезный муж денег не отобрал.
Я перевела взгляд на Глеба. Он стоял, опустив глаза, как нашкодивший ребёнок.
— И что, для этого нужно воровать из моего кошелька? — я повысила голос. — Брать без спроса мои деньги? Деньги, которые я зарабатываю, пока хожу в разваливающихся сапогах? Ты не мог просто сказать: «Маша, Варе нужна помощь»?
— Я… — Глеб запнулся, — не хотел тебя волновать.
— Да ты меня за человека не считаешь! — не выдержала я. — Я твоя жена, мы семья, у нас дочь! А ты воруешь у меня!
— Не драматизируй, Маша, — вмешалась Виолетта Андреевна. — Подумаешь, сто рублей тут, двести там… Это же его сестра!
Я перевела взгляд на свекровь. В гостиной всё дышало благополучием. Новый телевизор вместо того, что я видела в прошлый раз. Ваза, которую я точно раньше не видела. И её свеженький маникюр.
— А вам-то какая выгода? — вдруг спросила я. — Почему деньги идут через вас?
Виолетта Андреевна нервно одёрнула кофту.
— Ты на что намекаешь?
— На то, что если сложить все эти переводы, получается гораздо больше, чем нужно на витамины…
— Он слишком мало даёт! — вдруг выпалила она, перебивая меня. — Что такое эти жалкие три тысячи в неделю? За месяц едва двенадцать набегает! Варе нужны фрукты, витамины, хорошие врачи, а её муж совсем обнаглел! Да это копейки. Глеб мог бы и больше давать, я же знаю его зарплату!
Я ошарашенно посмотрела на свекровь:
— Так это вы стоите за всем этим? Вы заставляете сына воровать у собственной жены?
Виолетта Андреевна даже не смутилась.
— Не драматизируй, девочка. Сын помогает матери — что тут такого? А эти жалкие крохи из твоего кошелька — разве это деньги? — она чуть усмехнулась. — Глеб и так мало даёт, приходится… подстраховываться.
— Мама! — в голосе Глеба прозвучал не упрёк, а отчаяние.
— Значит так, — свекровь вдруг стала жёстче. — Твой долг как жены — поддерживать его семью. Да, я беру часть денег на свои нужды. Я это заслужила! Я его одна вырастила, без мужа, без помощи.
Я скрестила руки на груди и тихо, но твёрдо спросила:
— Глеб, ты воруешь у меня из кошелька по указке своей матери?
Он молчал, опустив голову, будто пятилетний мальчик, пойманный с вареньем на губах.
— Отвечай! — я почти закричала, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
— Да, — выдохнул он. — Мама… она заставила. Сказала, что ей мало того, что я перевожу. Что Варе нужно больше помощи. Я не знал, как тебе признаться.
— И много ей достаётся из этих денег? — я перевела взгляд на Виолетту Андреевну в её новой кофточке и со свежим маникюром.
Виолетта Андреевна вдруг стала другой. Резкой, жёсткой, безжалостной:
— Пф! Десять лет вместе — и что? Я его мать, я тридцать восемь лет с ним, я его вырастила и выучила! А ты… — она презрительно посмотрела на мои потрёпанные сапоги. — Ты даже на сапоги нормальные заработать не можешь!
Меня как будто ледяной водой окатили. Всё встало на свои места.
— И давно это происходит? — я обернулась к мужу. — Сколько лет ты отдаёшь ей деньги?
Он молчал, не поднимая глаз.
— ОТВЕЧАЙ! — я кричала уже в голос. — Что, как поженились? Всё это время?
— Иначе никак, — прошептал он. — Она… она давит. Ты не знаешь, какая она. Как она умеет…
— Глеб! — в голосе свекрови я впервые услышала что-то похожее на страх.
