– Не смей, — резко оборвала её Оксана, глаза сверкнули гневом. — Не смей спрашивать о моей дочери. Ты потеряла это право.
Маша кивнула, принимая удар, словно принимая приговор.
– Прости. Я просто… Оксана, я знаю, это ничего не исправит, но я правда очень сожалею. Каждый день я просыпаюсь и ненавижу себя за то, что сделала.
– Знаешь, что самое страшное? — Оксана посмотрела ей прямо в глаза, в её голосе прозвучала горечь и боль. — Я верю тебе. Верю, что ты раскаиваешься. Но это ничего не меняет. Ты была мне как сестра. Я доверяла тебе больше, чем себе. А ты…
– Я знаю, — прошептала Маша, слёзы начали блестеть у неё на ресницах. — Знаю.
– Прощай, Маша, — холодно сказала Оксана, развернувшись и оставив корзину с продуктами на полке. — И, пожалуйста, если увидишь меня снова — просто пройди мимо.
Уже в машине она позволила себе плакать. Но эти слёзы были иными — не от боли предательства, а от осознания того, что эта встреча наконец-то поставила точку в их истории. Слезы, которые смывали остатки прошлого и давали надежду на будущее. Она достала телефон и набрала номер дочери:
– Алин, давай сегодня закажем роллы из суши-маркета? Да, и фильм посмотрим. Какой захочешь.
Завтра будет новый день. И он обязательно будет лучше предыдущего — в этом она не сомневалась ни на секунду.
Наступила пятница — день, когда был запланирован поход в галерею. Оксана медленно переходила от картины к картине, внимательно разглядывая работы молодых художников. Коллеги давно разошлись, а она решила задержаться здесь ещё немного — в этих абстрактных полотнах было что-то успокаивающее, что-то, что помогало ей унять тревогу и найти внутренний покой.
– Простите, — раздался рядом приятный мужской голос, — вы тоже пытаетесь понять, что именно хотел сказать автор этой картиной?
Оксана обернулась. Рядом стоял высокий мужчина лет сорока пяти, с добрыми карими глазами и едва заметной сединой на висках. Его улыбка была мягкой и искренней — в ней не было ни малейшей претенциозности.
– Если честно, — улыбнулась она в ответ, — я просто любуюсь цветовыми переходами. Иногда картина — это просто картина, без глубокого смысла.
– Михаил, — представился он, протягивая руку.
– Вы часто бываете на таких выставках? — с интересом спросил он.
– Нет, — она покачала головой, — просто… учусь заново жить. Пробую что-то новое.
Он кивнул с пониманием, в его взгляде читалась лёгкая грусть и сочувствие.
– Знакомое чувство. Я после развода тоже начал ходить по выставкам. Хотя раньше живопись терпеть не мог.
– Развод? — Оксана напряглась, её сердце сжалось от неожиданности.
– Три года назад, — спокойно ответил он. — Знаете, иногда конец — это просто начало чего-то нового.,– Развод? – Оксана напряглась, почувствовав, как сердце слегка сжалось от неожиданности.
– Три года назад, – спокойно ответил он, не отводя взгляда. – Знаете, иногда конец – это просто начало чего-то нового, нового пути, который мы не всегда можем предугадать.
Они разговаривали до самого закрытия галереи, погружаясь в мысли и рассказы друг друга. Михаил рассказал, что преподаёт архитектуру в университете, что его увлекает джаз, а в его квартире хранится внушительная коллекция старых виниловых пластинок, с которыми он бережно обращается, словно с драгоценными воспоминаниями. У него была дочь-студентка, которая училась в другом городе, и они поддерживали тёплые отношения, несмотря на расстояние.
– Может, выпьем кофе? – предложил он, когда они вышли на улицу, где вечерний воздух был прохладным и свежим. – Здесь недалеко есть отличная кофейня с уютной атмосферой.
– Я… – Оксана замялась, словно не осмеливаясь сразу принять приглашение. – Простите, мне нужно домой. Дочь ждёт.
– Конечно, – он улыбнулся без тени разочарования, его голос был доброжелательным и спокойным. – Может быть, в другой раз?
Оксана почувствовала, как лицо её внезапно загорается румянцем смущения, будто кто-то заметил её внутреннюю неуверенность.
– Я… я не готова. Пока не готова, – прошептала она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Я понимаю, – мягко сказал он, словно уважая её чувства. – И не тороплю. Но если захотите просто поговорить о живописи или послушать джаз… – он протянул ей визитку, аккуратно держа её между пальцами. – Я буду рад.
Когда Оксана вернулась домой, дочь сразу заметила, что с мамой что-то случилось.
– Мам, ты какая-то странная, – сказала Алина, внимательно глядя на мать. – Что-то произошло?
– Нет, милая, – Оксана присела рядом с дочерью на диван, ощущая тепло домашнего уюта. – Просто… я познакомилась сегодня с человеком. Очень интересным человеком.
Алина внимательно посмотрела на мать, словно пытаясь прочитать между строк.
– И ничего, – Оксана вздохнула, чувствуя, как в груди поднимается легкая тревога. – Я не готова. Наверное, ещё слишком рано для меня.
– Мам, – Алина взяла её за руку, сжала её нежно. – А может, как раз пора? Ты заслуживаешь быть счастливой.
– Когда ты успела стать такой мудрой? – улыбнулась Оксана, чувствуя, как сердце наполняется теплом от слов дочери.
– Когда моя мама научила меня быть сильной, – просто ответила Алина, глядя прямо в глаза.
Вечером, лёжа в постели и глядя в темноту, Оксана достала визитку. «Михаил Сергеевич Воронин, доцент кафедры архитектуры». Внизу был аккуратно написан номер телефона и адрес электронной почты, словно приглашение к новому диалогу.
Может быть, Алина права? Может, действительно пора? Не для серьёзных отношений – нет, она точно не готова к этому шагу. Но просто поговорить о живописи, послушать джаз, почувствовать лёгкость общения с кем-то новым…
Оксана положила визитку на тумбочку рядом с кроватью. Решение можно принять завтра. Или послезавтра. Или через неделю. Теперь у неё появилось время – время, чтобы научиться доверять снова. И, возможно, время, чтобы начать новую главу своей жизни, которая ещё только начинает раскрываться перед ней.
