Я стояла у плиты, медленно помешивая овощное рагу. В кухне пахло луком и томатами, на столе лежала половина нарезанных овощей, а в углу тихо гудел холодильник. Вдруг послышался скрип калитки — резкий, знакомый звук, словно кто-то нарочно дергал старую железяку, чтобы заявить о своем присутствии. Сердце внезапно екнуло, будто в груди что-то защемило. Неужели опять она? Я вытерла руки о фартук, стараясь не показывать напряжение, и подошла к окну. За стеклом, на дорожке к нашему дачному домику, шагала Элла Аркадьевна — моя свекровь. Голова у нее была гордо поднята, плечи расправлены, в руках — две огромные сумки, которые она несла с каким-то особым видом важности.
— Лена, кто там? — донесся голос Саши из гостиной. Он сидел за ноутбуком, погруженный в работу, не отрываясь даже на шум снаружи. В комнате пахло кофе, на столе валялись распечатки и несколько ручек. Он всегда был таким — даже на даче не мог полностью отключиться от дел.
— Твоя мама, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, без раздражения, хотя внутри уже закипал знакомый коктейль из усталости и раздражения. Я слышала, как в прихожей заскрипели каблуки — громко, по деревянному полу, и невольно поморщилась. Элла Аркадьевна всегда носила эти туфли, даже здесь, где все ходят в кроссовках или босиком.
Она не постучала. Просто открыла дверь и вошла, будто это был ее дом, а мы — гости. Ее взгляд сразу осмотрел комнату, словно проверяя, все ли на месте.
— Александр, Леночка, здравствуйте! — голос был звонким, с той фальшивой приветливостью, которая всегда предвещала бурю. — Я решила вас навестить. А то что вы тут без меня делаете, ума не приложу.
Я сжала зубы, чувствуя, как напряжение растет. Без тебя, Элла Аркадьевна, мы как раз справлялись. Но сказать это вслух не могла. Пока не могла. Мы с Сашей поженились три года назад, и с самого начала она стала тенью, которая следовала за нами повсюду. Она не была злой в классическом смысле — не кричала, не устраивала скандалов. Ее оружие было тоньше, острее: она умела влезть в твою жизнь так, что ты начинал сомневаться, а твоя ли это жизнь вообще.
Она приходила без предупреждения, переставляла мебель, критиковала мои супы, учила, как правильно воспитывать еще не рожденных детей. И всегда с улыбкой — этой ее фирменной улыбкой, которая говорила: «Я же лучше знаю».
Я посмотрела на стол, где лежала половина овощей, которые я собиралась использовать для рагу. В воздухе висел запах свежесваренного кофе, и где-то с улицы доносился шелест листьев. Мы с Сашей приехали на дачу, чтобы отдохнуть. Это был наш первый выезд за полгода — работа, город, бесконечные дедлайны высосали из нас все силы. Мы мечтали о тишине, о вечерах у костра, о том, как будем просто сидеть на веранде и говорить о чем-то неважном. Но теперь, глядя на Эллу Аркадьевну, которая уже начала распаковывать свои сумки, я поняла, что тишина отменяется.
— Леночка, я привезла вам картошки, своей, с огорода. Не то что эта ваша магазинная, химическая, — она поставила на стол огромный мешок, и я чуть не застонала. У нас уже было три мешка картошки в кладовке, но Элла Аркадьевна никогда не спрашивала, нужно ли нам что-то. Она просто привозила.
— А еще я захватила комплект постельного белья. А то у вас тут какое-то совершенно ужасное белье, ума не приложу, где ты, Лена, такое купила.
Я посмотрела на Сашу, надеясь, что он хоть что-то скажет. Но он только пожал плечами и уткнулся обратно в экран. Трус. Всегда так. Когда дело доходило до его матери, он превращался в мальчика, который боится сказать лишнее слово.
— Элла Аркадьевна, — начала я, стараясь говорить голос спокойно, — мы не знали, что вы приедете. Вы могли бы предупредить.
Она посмотрела на меня с легким удивлением, будто я сказала что-то абсурдное. В прихожей тихо заскрипел пол под ее каблуками, и я заметила, как на столе осталась крошка от вчерашнего печенья. В комнате повисла пауза, и я вдруг подумала: что, если бы я тогда сказала все прямо? Но слова застряли в горле. Элла Аркадьевна уже начала распаковывать сумки, и тишина, которую мы так ждали, окончательно исчезла.,— Элла Аркадьевна, — начала я, стараясь говорить ровно, без дрожи в голосе, — мы не знали, что вы приедете. Вы могли бы предупредить хотя бы.
