Лерочка, она же Валерия Аркадьевна, тридцати двух лет, с глазами, как два кофейных зерна, и характером, как у перезревшего граната — вот-вот рванет, но пока в самом соку, — сидела на кухне и говорила по телефону.
Кухня была маленькая, но стильная: белые шкафчики, столешница под мрамор, икеевская лампа, которая, по мнению Лерочки, придавала всему этому делу богемный шик. Только вот шик этот портился запахом подгоревшего омлета и звоном голоса свекрови из трубки.
— Валерия, я же тебе говорила, — бубнила Нина Степановна, — не покупай эти яйца в супермаркете, они там все химические. Надо на рынке брать, у проверенной бабульки. А ты опять свое. И Глеб небось опять голодный на работу ушел?
Лерочка закатила глаза так, что, кажется, они чуть не застряли где-то в районе затылка. Глеб, ее муж, действительно ушел на работу, но не голодный, а вполне себе сытый — тост с авокадо и кофе из капсульной машины, которую Лерочка выпросила у него на годовщину.
Но Нине Степановне об этом знать не полагалось. Она бы тут же начала лекцию о том, что авокадо — это не еда, а «буржуйская отрава», и что Глебу, как настоящему мужчине, нужен борщ, а не какие-то там тосты.
— Нина Степановна, — Лерочка постаралась, чтобы голос звучал максимально приторно, — я же не спорю, вы правы, конечно. Просто времени нет на рынок бегать: работа, дела…
— Дела у нее, — фыркнула свекровь. — Ты бы лучше за мужем следила, а не за своими делами. Он, между прочим, вчера звонил, жаловался, что ты его совсем не слушаешь.
Лерочка стиснула зубы. Глеб, конечно, не жаловался. Он вообще редко звонил матери, потому что каждый разговор с Ниной Степановной превращался в допрос с пристрастием. Но свекровь любила приукрашивать, добавлять драматизма, как будто жизнь — это ее личный сериал на Первом канале. Лерочка уже привыкла, что Нина Степановна видит в ней невестку-неумеху, которая только и делает, что портит жизнь ее идеальному сыну.
— Ладно, Нина Степановна, я подумаю про рынок, — Лерочка быстро свернула разговор и бросила трубку на стол.
Она встала, потянулась, и ее взгляд упал на фотографию на холодильнике: она и Глеб на свадьбе, три года назад. Он — в строгом костюме, с улыбкой, от которой у Лерочки до сих пор подгибались коленки. Она — в платье, которое стоило половины ее тогдашней зарплаты, с сияющими глазами и верой, что все будет как в кино. Ну, знаете, как в тех фильмах, где герои женятся, а потом просто счастливо пьют кофе по утрам и смеются над глупыми шутками. Только вот в кино не показывают свекровь, которая звонит каждый день, и соседку, которая стучит по батарее, если Лерочка включает музыку после девяти вечера.
Лерочка и Глеб жили в небольшой двушке в спальном районе. Квартира была их гордостью — ипотека, конечно, висела над ними, как дамоклов меч, но зато своя. Лерочка любила обустраивать дом: покупала свечи с запахом ванили, вешала на стены постеры с цитатами из Коэльо, а на балконе даже пыталась вырастить базилик, пока не выяснила, что у нее к растениям примерно такой же талант, как у Глеба к пению в душе.
Глеб был программистом, из тех, что сидят в офисе до полуночи, а потом приходят домой и падают на диван с ноутбуком, чтобы «ещё немного покодить». Лерочка работала в маркетинге, в агентстве, которое делало рекламу для всего подряд — от йогуртов до автосалонов. Работа ей нравилась, но выматывала так, что к вечеру она мечтала только о бокале вина и сериале. Но вместо этого часто получала звонки от Нины Степановны или, что ещё хуже, визиты соседки Ларисы Петровны.
