— Мам, тут в Питере кроме мостов и нет ничего, — бросила она, не поднимая глаз. — Скукота.
— Вера, ты бы помогла Вике, — буркнул Григорий Иванович. — А то сидишь, как барыня.
— Я в гости приехала, — Вера пожала плечами и снова уткнулась в экран.
Вика почувствовала, как внутри нарастает злость. Она не только должна кормить их, но и терпеть их лень и критику? Саша, заметив ее состояние, попытался разрядить обстановку.
— Любовь Павловна, как вам мосты? — спросил он, подвигая тарелку.
— Ой, Саш, да что мосты! — тетя Люба оживилась. — У нас в деревне речка есть, через нее мостик деревянный, вот там душа! А ваши мосты — железо да железо. Но ничего, посмотрели, теперь поесть надо.
— Поесть — это правильно, — Григорий Иванович кивнул. — Вика, ты там не тяни, мы голодные. И мясо пожарь побольше, а то у вас тут порции птичьи.
Вика сжала ручку сковородки, но промолчала. Она вспомнила, как в детстве мама учила ее: «С родней не спорь, Вика, они такие, какие есть». Но эти «такие» уже перешли все границы. После ужина, когда родственники ушли спать в гостиную, Вика села с Сашей на кухне.
— Саша, я не могу больше, — она смотрела в пол. — Они ведут себя, как будто мы им прислуга. Тетя Люба лезет везде, Григорий Иванович учит жить, а Вера даже спасибо не говорит.
— Вик, я тоже не в восторге, — Саша потер виски. — Но что делать? Выгнать их? Твоя мама потом с нами не заговорит год.
— Не знаю, — Вика вздохнула. — Но я чувствую, что задыхаюсь. Они будто нашу жизнь захватили.
На следующий день родственники поехали в Эрмитаж, а Вика осталась убирать квартиру. Она нашла грязные носки Григория Ивановича под диваном, банки с какими-то соленьями, которые тетя Люба оставила на подоконнике, и салфетки, разбросанные Верой.
К вечеру, когда они вернулись, все повторилось: тетя Люба критиковала ужин, Григорий Иванович требовал «пожрать по-человечески», а Вера ныла, что в Питере скучно.
— Вика, ты бы у нас в деревне пожила, — сказала тетя Люба, жуя картошку. — Научилась бы хозяйству. А то вон, худая, как щепка.
— Я и тут справляюсь, — ответила Вика тихо. Она посмотрела на Сашу, надеясь, что он поддержит, но он только пожал плечами, будто говоря: «Потерпи».
Но терпение Вики таяло с каждым днем. Она чувствовала, что ее дом больше не принадлежит ей, а родственники вместо благодарности только наглеют.
К концу недели Вика была на пределе. Гости объявили, что хотят «настоящий семейный ужин» перед отъездом. Вика, стиснув зубы, согласилась, хотя внутри все кричало, что она больше не хочет их видеть. Решили приготовить жареное мясо, картошку с грибами и салат — все, как просила тетя Люба. Саша помогал, но даже он выглядел уставшим.
— Вик, может, скажем, что у нас дела? — предложил он, нарезая лук. — Пусть в кафе идут.
— Не могу, — Вика покачала головой. — Мама убьет меня, если я их выгоню. Но это последний раз, Саша. Я больше не выдержу.
Когда родственники вернулись из Петергофа, квартира уже пахла едой. Тетя Люба, как обычно, зашла на кухню и начала хозяйничать.
