— Накопите, — она прищурилась. — Лена, ты молодая, тебе не понять. У нас здоровье уже не то, каждый день на счету. А вы еще успеете по своим заграницам наездиться.
Я хотела ответить, но Сережа меня опередил.
— Мам, давай так, — сказал он. — Мы подумаем, как вам помочь. Но поездку отменять не будем. Это наше с Леной решение.
— Решение, — она хмыкнула, вставая. — Ну, думайте. Только не забудьте, кто вас растил, Сережа.
Она ушла, хлопнув дверью. Я посмотрела на Сережу.
— Сереж, ты серьезно собираешься ей уступить? — спросила я, едва сдерживая злость.
— Лен, я ничего не обещал, — он вздохнул. — Но ты же знаешь маму. Она не отстанет.
— Не отстанет? — я скрестила руки. — А мы что, должны из-за нее все отменить? Сереж, это наш отпуск! Ваня так ждет моря!
— Знаю, — он опустил голову. — Лен, я поговорю с ней. Она перебесится.
Я кивнула, но внутри было неспокойно. Валентина Григорьевна не из тех, кто «перебесится». Она всегда добивалась своего, и я знала, что это только начало.
На следующий день Валентина Григорьевна написала с утра, Сережа переслал мне ее сообщение: «Сын, подумай о нас. Мы не просим многого». Я закатила глаза. Не просим многого? Отменить наш отпуск — это, по ее мнению, мелочь?
Когда я вернулась домой, Сережа был хмурый. Ваня играл в комнате, а он сидел на кухне, глядя в телефон.
— Лен, мама опять звонила, — сказал он, едва я вошла. — Говорит, отец плохо себя чувствует. Просит, чтобы мы помогли с санаторием.
— Плохо себя чувствует? — я нахмурилась. — Сереж, ты был у них вчера. Михаил Александрович выглядел нормально.
— Ну, она говорит, давление у него, — он пожал плечами. — Лен, я не знаю, что делать. Они же родители.
— Родители, — я кивнула. — А мы кто? Мы для Вани родители. Он весь год мечтал о море. Ты хочешь его лишить этого из-за маминых капризов?
— Это не капризы, — Сережа нахмурился. — Лен, ты слишком жестка. Они старые, им тяжело.
— Жестка? — я села напротив. — Сереж, они манипулируют тобой. Сначала про Сочи, теперь про здоровье. А ты ведешься.
— Не ведусь, — он отмахнулся. — Просто пытаюсь быть хорошим сыном.
— А мужем? — я посмотрела на него. — Отцом? Сереж, мы семья. Мы с Ваней должны быть для тебя на первом месте.
Он промолчал, и это меня разозлило еще больше. Я ушла в комнату, чтобы не наговорить лишнего. Ваня подбежал, начал показывать свой рисунок — море, пальмы, он сам в ярких плавках. Я улыбнулась, но внутри было тяжело. Неужели мы правда откажемся от этого ради свекрови?
Валентина Григорьевна не унималась. Она стала приходить к нам каждый день, приносила Ване игрушки, а заодно заводила разговоры про Сочи. Михаил Александрович молчал, но я видела, что он поддерживает жену. Однажды я не выдержала.
