— Валентина Григорьевна, — сказала я, когда она снова заговорила про санаторий. — Мы не будем сдавать путевки. Мы едем в Турцию. Если хотите в Сочи, давайте подумаем, как вам помочь, но без отмены нашей поездки.
— Помочь? — она прищурилась. — Лена, ты думаешь, мы попрошайки? Да вы просто эгоисты.
— Эгоисты? — я почувствовала, как внутри закипает. — Мы год копили, чтобы Ваня увидел море! А вы требуете, чтобы мы все бросили!
— Лена, не кричи, — она подняла руку. — Ваня и в Сочи море увидит. С нами поедет, мы присмотрим.
— С вами? — я рассмеялась. — Валентина Григорьевна, Ваня едет с нами. И точка.
Она ушла, обидевшись, а я осталась с чувством, что сделала что-то не так. Сережа, как назло, опять занял позицию «давайте не ссориться».
— Лен, может, правда им помочь? — сказал он вечером. — Скинемся, сколько сможем, пусть едут в Сочи.
— Скинемся? — я уставилась на него. — Сереж, у нас ипотека, садик, машина на ладан дышит. Откуда деньги?
— Ну, найдем, — он пожал плечами. — Лен, они же не чужие.
Я молчала. Он был прав, но я не могла простить свекрови ее наглость. И Сережу, который не мог ей отказать. Я решила поговорить с его сестрой, Катей. Может, она знает, как урезонить родителей.
Катя жила в пригороде, в своем доме. Я приехала к ней на следующий день.
— Лен, это классика, — Катя рассмеялась, когда я рассказала про свекровь. — Мама всегда так. Хочет, чтобы все по ее было. А Сережа — мамин сынок, ты же знаешь.
— Знаю, — я вздохнула. — Но что делать? Они требуют, чтобы мы отменили отпуск!
— Ничего не делай, — Катя пожала плечами. — Езжайте в Турцию. Мама поворчит и успокоится. А Сереже скажи, чтобы перестал ей потакать.
— Легко сказать, — я покачала головой. — Он их жалеет.
— Жалеет, — Катя кивнула. — Но ты его жена. Напомни ему об этом.
Я уехала с твердым решением не сдаваться. Но дома меня ждал новый сюрприз. Валентина Григорьевна позвонила и сказала, что Михаил Александрович в больнице. Сердце, мол, прихватило. Я посмотрела на Сережу, и он был бледный.
— Лен, я должен поехать, — сказал он. — Это отец.
— Езжай, — я кивнула. — Но, Сереж, если это опять манипуляция…
— Не говори так, — он нахмурился и ушел.
Я осталась с Ваней, чувствуя, как рушатся наши планы. Неужели мы правда не поедем?
На следующий день я поехала в больницу. Михаил Александрович лежал в палате, выглядел усталым, но не смертельно больным. Валентина Григорьевна сидела рядом, держа его за руку.
— Леночка, хорошо, что приехала, — она улыбнулась. — Видишь, как нам тяжело. А ты про свои Турции…
