Лена взяла со стола кружку, но не донесла её до губ. Подержала в руках и поставила обратно.
— К Аньке. Ты её знаешь.
— Ну… бывшая моя. До тебя была.
Лена молчала секунд двадцать. За это время в голове успело пронестись всё — от обиды до брезгливого смеха. Игорь, который два года подряд валялся на диване, жаловался на давление, не мог даже в «Ленту» за картошкой дойти без стона, теперь вдруг собирается к бывшей, к которой «всегда тянуло».
— Да. Я долго думал. Понимаешь, я у тебя… как будто не собой стал. Всё по графику. Маша в сад, потом работа, потом ты спрашиваешь, где я, что ел, с кем пил. У Аньки проще. Она меня принимает как есть.
Лена медленно поставила кружку обратно.
— То есть ты уходишь, потому что тебе хочется… чтобы тебя никто не трогал?
Она не плакала. Даже не злилась — пока. Только смотрела на него, пытаясь понять: это тот же человек, с которым она когда-то пекла блины по ночам и планировала, куда поехать летом?
— Ты хорошая мама, справишься. Я буду приходить, когда надо. Не бросаю же.
Лена хотела что-то сказать, но в этот момент из детской донёсся голос:
— Мама, я готова! Надевай мне шапку.
Игорь замер. Лена кивнула, как будто сама себе: сейчас не время. Пошла в комнату, помогла дочке одеться, завязала бантик на шапке. Маша сияла — сегодня в садике утренник, она — ёжик.
— А папа пойдёт с нами?
Лена не ответила. Лишь взяла Машу за руку, повела к двери.
— Я вас отвезу, — сказал Игорь. — Раз уж так…
В машине он молчал. Маша болтала без остановки, рассказывала, как будет читать стишок. Лена сидела рядом, сжимая кулаки, чтобы не закричать прямо сейчас, при ребёнке. Чтобы не сорваться. Чтобы не сказать ему всё, что думает.
Когда вернулись домой, он собрал сумку. Складывал вещи аккуратно, будто в поездку на пару дней.
— Я, если что, буду платить, — сказал он, застёгивая молнию. — Не переживай. Я же не скотина.
Лена кивнула. Игорь в последний раз оглядел прихожую, как будто проверял, всё ли взял. И вышел.
Только к вечеру она осмелилась набрать Ирину Николаевну — свекровь. Женщина жила в соседнем доме, но звонила редко, держалась всегда отстраненно. Отношения у них были… никакие. Без особой любви, но и без скандалов.
— Лена? Что-то случилось?
— Игорь ушёл. Сказал — к бывшей. Вы знали?
— Нет. — Голос стал глухим. — Он что, с ума сошёл?
— Похоже, что нет. Всё чётко объяснил. Я его, видите ли, зажала, задавила, лишила свободы. А она «принимает как есть».
— Я не звоню жаловаться. Просто… не знала, кому сказать.
— Я приду, — сказала Ирина Николаевна. — Сейчас же.
Через десять минут она уже стояла на пороге. В руках — ничего. Ни торта, ни пакета с фруктами.
— Уехал. Сказал, будет приходить «когда надо».
— Он давно с ней общался?
— Я не знаю. Не проверяла. Не следила. Не нюхала рубашки.
— Правильно делала. Это он тряпка, а не ты.
Лена посмотрела на неё с удивлением.
— Вы же всегда были на его стороне.
— И ты думала, я не вижу, как он себя ведёт? Я молчала, потому что ты справлялась. А теперь… — Она вздохнула. — Теперь это уже перебор. Анна, значит. Он с ней десять лет назад едва не женился, а потом сам же от неё сбежал. Она его чуть не свела с ума. А теперь — снова туда?
— Он говорит, что с ней легко.
— Легко, потому что она от него ничего не ждёт. Потому что ей плевать. А ты ждала. Ты была рядом. Ты мать его ребёнка.
Они долго молчали. Потом Ирина Николаевна добавила:
— Я Машу заберу в выходные к себе. Ты пока переведи дух. Не для него — для себя.
— Не за что! Я для внучки стараюсь — ей нужна спокойная мать. А у отца пусть сначала мозги вырастут.
