— У меня есть генеральная доверенность. Нужно составить дарственную так, чтобы квартира перешла мне. Мать не против.
Я замерла за дверью. Подслушивать было стыдно, но страх за будущее пересиливал.
Но тут они заговорили тише, и я перестала различать их слова. Наконец гость вышел из кухни, Ирина проводила его до двери, а потом повернулась ко мне:
— Нечего там стоять, подслушивать. Всё равно всё решится без тебя.
— Хочешь сказать, мама сама дала согласие на переоформление?
— Ну, если захочет спокойно прожить старость, то даст. А если нет — пожалеет, — холодно бросила она.
В тот же вечер я настояла на звонке свекрови. Сама набрала её номер:
— Людмила Алексеевна, здравствуйте. Извините, что беспокою, но тут важный вопрос.
— Аня, что случилось?
— Ирина привела юриста или нотариуса. Говорит, оформляет квартиру на себя. Вы об этом знаете?
— Нет, не знаю. Я ничего не подписывала. Она мне только намекала, что обязательно оформит всё, чтобы ты и Павел не оставили её на улице.
— Получается, всё это без вашего согласия?
— Ну, вообще-то доверенность у неё есть, я её выписывала, чтобы Ирина могла получать кое-какие бумаги, пока я в отъезде. Но там нет никакого пункта про переоформление квартиры. Надо срочно разобраться, — сказала свекровь взволнованным голосом.
Вдруг Ирина практически вырвала у меня из рук телефон. Она, видимо, услышала, что я говорю:
— Мам, это я. Зачем Аня тебе эту чушь рассказывает? Давай лучше я всё поясню!
— Ир, ты действительно хочешь переоформить жильё без моего ведома?
— Да нет, успокойся. Я делаю так, как нам всем будет лучше. Ты приедешь, мы всё обсудим.
Разговор прервался. Я посмотрела на Павла, он сидел понуро, крутил телефон в руках. Наконец он произнёс:
— Может, ну её, эту квартиру? Снимем своё жильё и будем жить спокойно.
— А что будем делать, когда у нас появятся дети? Снимать без конца? Да и почему мы должны бежать, если тут твоя же мать, она всё равно рано или поздно вернётся в собственный дом?
— Я устал, — сказал Павел, отворачиваясь.
С каждым днём я чувствовала себя всё более одинокой. Муж занял позицию «не вмешиваться», а Ирина вела себя так, будто уже стала полноправной хозяйкой. Как-то утром, когда я готовила завтрак, она подошла ко мне:
— Собирай вещи, Аня, и уходи.
— Это с чего вдруг? — от неожиданности я чуть не выронила ложку.
— Павел согласился, что вам проще пожить отдельно. Квартиру мы с мамой разменяем, или я её выкуплю, посмотрим. Но она в любом случае моя.
— Не поверю, что Павел сказал подобное.
— Да спроси у него. Он сам сказал, что вы переедете к твоей бабушке или найдёте что-то.
— Ира, оставь нас в покое. Мы пока никуда не уедем.
— Тогда я сделаю так, что тебе самой будет нестерпимо тут оставаться.
— Паша, можно тебя на минуту?
Он вошёл в кухню, старательно избегая встречаться со мной взглядом:
— Что значит «проще пожить отдельно»? Ты согласен, что мы должны уйти?
— Мы же говорили, что можно поискать что-то на время. Ира не успокоится, пока мы здесь.
— Так давай её остановим! А то она мать уже обманом пытается выселить, тебе не жалко?
— Я… давай успокоимся и обсудим вечером.
Но вечером Павел сказал, что ему надо срочно встретиться с другом, и ушел. Ирина, заслышав хлопок входной двери, выкрикнула из своей комнаты:
— Вот видишь, Аня, осталась ты одна. Теперь легко будет тобой управлять.
Я взяла телефон и решила снова позвонить свекрови, но она не ответила. Тишина в трубке. Одиночество окутало меня особенно сильно тогда, когда я поняла: Павел явно встал на сторону сестры, пусть и пассивно, а свекровь далеко.
На следующий день я пошла на работу в подавленном состоянии. В течение дня Павел мне не звонил. Вечером я вернулась в квартиру, где обнаружила, что Ирина вытащила в коридор все мои сумки и пакеты с вещами.
— Ира, что ты делаешь?
— Собираюсь выбросить это на лестничную клетку. Раз ты сама уходить не хочешь, я помогу.
— Ты не имеешь права!
— Да кто ты такая? Это моя собственность, а ты здесь никто!
— Это собственность твоей матери! — крикнула я в ответ. — Ничего ты официально не переоформила!
— Переоформлю. Есть возможности, не волнуйся. Но тебя они не касаются.
В этот момент открылось входная дверь, и появился Павел. Увидев вещи, он воскликнул:
