— Что тут происходит?!
Ирина, прислонясь к стене, пожала плечами:
— Я устала жить с посторонней в одной квартире.
— Аня не посторонняя, она моя жена, — прохрипел Павел.
— Твоя жена для меня никем не является, — отрезала Ирина.
Павел посмотрел на меня:
— Ань, может, нам действительно переехать, пока мама не вернётся? Я устал воевать.
— А воевать за собственную жизнь ты не устал? — возразила я. — Или проще сдаться?
Он развёл руками, и мне стало ясно, что за последнюю неделю Ирина полностью сломила его волю. Возможно, она подливала масла в огонь, говоря, что ему будет проще, если мы «поживём отдельно» без конфликтов. Но я понимала, что единственная, кто ещё остался в здравом уме, — я сама. Все остальные либо запуганы, либо обмануты.
Ночью я долго не могла уснуть. Слышала, как Павел ворочается рядом. Наконец он тихо сказал:
— Аня, ты ведь не хочешь сдавать позиции?
— Конечно, нет. Но тебя рядом со мной уже нет. Тебе легче согласиться с сестрой, чем защищать мои интересы.
— Я боюсь, что всё это доведёт маму до больницы. Ира, пожалуй, из тех, кто не знает границ. Если я начну с ней воевать, она окончательно разрушит семью.
— Она и так уже это сделала.
Утром я пошла на кухню, где нас ждала очередная сцена. Ирина громко разговаривала по телефону с подругой:
— Да, скоро освободим комнату, пусть пока живёт за городом. А там и с невесткой разберёмся. Паша-то на моей стороне, так что вопрос решён.
Заметив меня, она не прервала разговор, лишь насмешливо улыбнулась.
— Ты меня к чему вынуждаешь, Ира? — спросила я, когда она повесила трубку. — Тыдумаешь, что все кругом — люди беззащитные, что ли?
— А что ты сделаешь? Судиться будешь? Пожалуйста. Пока суд, да дело, мы оформим всё так, что останешься ни с чем.
— Почему такая ненависть ко мне, к матери?
— Мать слишком доверяет тебе и Павлу. А я тебя просто никогда не любила. Приехала, ведёшь себя, как хозяйка.
Я ничего не ответила. В этот же день я собрала некоторые вещи и уехала к подруге переночевать, сообщив мужу в мессенджере, что так больше не могу. Ответом было молчание. Возможно, он только облегчённо вздохнул, избавившись от постоянных перепалок с Ириной. Я почти не сомневалась, что она торжествует.
Однако я решила действовать. Позвонила свекрови ещё раз, но опять не смогла до неё дозвониться. Отправила SMS: «Пожалуйста, скажите, когда вернётесь, я помогу разобраться с бумагами». Ответа тоже не получила. Подруга, у которой я остановилась, спросила:
— Аня, готова ли ты бороться до конца?
— Придётся. Не хочу, чтобы человека, который воспитал мужа, лишили квартиры, и меня сами вышвырнули. Это несправедливо.
— Что ж, если надо, я тебе помогу, деньгами как минимум.
Так я и поняла, что остаюсь в одиночестве. Но я была решительно настроена дождаться возвращения свекрови и пойти до конца, даже если придётся пережить много неприятных моментов. Я всё ещё любила Павла, хотя он показывал полную беспомощность. И всё ещё надеялась, что правда восторжествует.
Сейчас я сижу, держа в руках стопку документов, которые предстоит показать юристу. Ирина, наверное, думает, что уже выиграла. Но она недооценила меня. После того, как она мне в лицо произнесла свою угрозу: «Сначала мать выселю, а потом уж и за тебя возьмусь!» — я ясно поняла, что для неё нет ничего святого. Это не шутка, не досадное недоразумение. Это её образ действий.
И пусть всё складывается так, что я осталась одна, я не намерена отступать. Завтра планирую поехать к нотариусу, проверить все документы, а потом поеду к родственникам свекрови, чтобы докопаться до истины: почему Людмила Алексеевна молчит, почему никто не выходит на связь. Думаю, Ирина там тоже постаралась внести смуту. Но я надеюсь успеть предотвратить катастрофу, прежде чем окажется слишком поздно.
У меня есть уверенность, что каждое злое слово когда-нибудь обернётся против того, кто его произнес. А Ирина уже наговорила достаточно. Возможно, в конце концов ей придётся ответить за свои действия. И даже если я останусь совсем без поддержки, я не позволю выкинуть свекровь из её собственного дома. И, кто знает, вдруг Павел поймёт, что надо защищать свою семью, а не быть пешкой в руках сестры. Я же не перестаю верить в то, что справедливость существует — даже если ради неё придётся пережить очень непростое время.
