— Мам, мне 29. У меня еще есть время. А вот шанс поехать в Штаты — он сейчас или никогда.
Отец покачал головой:
— Ты всегда была упрямая. Но это уже не упрямство, это эгоизм.
Я ушла, хлопнув дверью. В машине я сидела минут десять, просто глядя в темноту. Они не понимают. И не поймут. Но почему-то внутри все равно ныло — как будто я правда их предаю.
Неделя прошла как в тумане. Я работала, готовилась к поездке, но каждый вечер телефон мигал новыми сообщениями от мамы: «Подумай о нас», «Ты нас совсем не любишь», «Лена плакала, говорит, ты ее бросила».
Лена, кстати, тоже подключилась: звонила, ныла, что я «слишком крутая для семьи». Я пыталась объяснить, что это не про них, а про меня — про то, кем я хочу быть. Но они слышали только себя.
В пятницу я сидела в офисе допоздна. Команда уже разошлась, а я смотрела на письмо с билетами. Вылет через две недели. И тут я поняла: если я останусь, это будет не просто отказ от поездки. Это будет отказ от себя. От той Ани, которая в 18 лет уехала в Москву с одним рюкзаком, которая училась кодить с нуля, которая мечтала однажды увидеть Кремниевую долину не только на экране.
— Мам, я еду. Это мое решение. Я вас люблю, но я не могу жить вашей жизнью.
— Аня, ты нас убиваешь, — голос у нее дрогнул.
— Нет, мам. Я просто живу.
Она молчала секунд десять, а потом сказала:
— Ну и живи тогда. Без нас.
Трубка замолчала. Я сидела, глядя на экран, и чувствовала, как внутри что-то рвется. Но вместе с этим — будто дышать стало легче.
Следующие две недели я собирала чемодан, заканчивала дела на работе и пыталась не думать о том, что дома теперь тишина. Лена написала пару раз — что-то про то, как я «выбрала деньги вместо семьи», но я не отвечала. Родители не звонили.
Я знала, что они ждут, пока я передумаю, приползу обратно с извинениями. Но я не поползла.
В аэропорту, перед регистрацией, я вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Впервые за месяц. Вокруг гудели люди, тарахтели чемоданы, а я стояла с билетом в руке и думала: «Это мое». Не чье-то там «должна», не «семья важнее», а мое.
В самолете я открыла ноутбук и начала наброски для проекта. Стюардесса принесла кофе, под нами проплывали облака, и я поняла, что это не конец, а начало. Семья, может, и оттает со временем — они же не железные. А может, и нет. Но я больше не собираюсь доказывать, что имею право быть собой.
В Калифорнии меня ждал новый офис, новая команда и, черт возьми, новая жизнь. И я была к ней готова.
