Он потупился. — Временно. Пока ищет новую квартиру.
Тамара Петровна вмешалась: — Да что ты на него орёшь, Алина? Мы с ним всё обсудили. Это временно. Ну не может же сын выгнать мать! Это же не по-человечески.
— По-человечески, Тамара Петровна, спрашивать разрешение. Это МОЙ дом. Не “наш”, не “семейное гнездо”. Мой.
— Вот как, — вспыхнула свекровь. — Ты, значит, хозяйка? А я кто — пыль под твоим лаком? Ты в себе уверена, что он с тобой надолго?
— А что? — продолжала Тамара. — Умная ты, успешная, да. Только вот счастливая — не похожа. Злая вся, как собака. Всё тебе не так. А мой Ваня — он ласковый, домашний, он любит уют. А ты — ты как стекло. Холодное. Скользкое.
— Мама, — сдавленно сказал Иван.
— Нет, пусть знает, — махнула рукой Тамара. — Не надо тут комедию строить. Я тебя, Алинка, давно раскусила. Ты мужа хочешь под пятку. А он — не из таких. У него ещё молоко на губах не обсохло, а ты уже с плёткой.
Алина засмеялась. Тихо. Сумасшедше.
— Молоко? Тамара Петровна, вашему “мальчику” 35 лет. И он не может принять ни одного решения без вашей печати.
— Всё! — вскрикнула свекровь. — Я не потерплю такого хамства в своём доме!
Алина шагнула вперёд, и на секунду их лица оказались на одном уровне.
— В своём доме? Повторите.
Тамара вдруг осеклась.
— Я не это хотела сказать. Я просто… я тут стараюсь, всё для вас. Убрала ванную, постирала полотенца, с вашей постели сняла всё, там простыня не гладкая была.
Алина медленно покачала головой.
— Вы… спали на нашей кровати?
— Я просто прилегла днём! А что такого?! Я же устала с дороги!
И тут Алина подошла к шкафу, резко открыла его, достала пакет из “Зары”, высыпала на пол свекровины вещи.
— У-би-рай-тесь. Яснее? Не “временно”, не “пока не найдётся”. Сегодня. Сейчас. Уезжаете.
Иван подбежал. — Ты что творишь?! Алина, она же МАТЬ! Ты как можешь…
— Я могу. Потому что вы оба нарушили мою границу. Это была моя последняя. У меня уже нет ни спальни, ни кухни, ни даже чашки с ручкой — она вашу посуду вымыла так, что отколола край. У меня нет мужа. Потому что мой муж — это ты. А ты — не муж. Ты предатель.
— Ты так всё ломаешь… зачем? Мы же просто хотели…
— Вы хотели? А меня кто спросил? Может, я хотела пожить в своей квартире со своими стенами, в которых не комментируют мою грудь (“уж не беременна ли”), не переставляют мебель и не готовят варёную капусту, от которой потом три дня вонь?
Тамара Петровна побледнела.
— Я уйду, — прошипела она. — Но ты пожалеешь. Сыновья не прощают тех, кто обижает матерей.
— А женщины не прощают тех, кто превращает их дом в казарму, — прошептала Алина.
Свекровь кинулась в комнату, где временно стояли её сумки. Иван остался стоять, опустив плечи.
— Я не знаю, как с этим быть, — сказал он, не глядя.
— Я знаю, — ответила Алина. — Будь мужчиной. Или уходи с ней. Ты больше похож на чемодан, чем на мужа.
