— Елена, только не начинай, — сразу сказал Игорь, входя в прихожую и привычно кидая куртку на кресло, которое она сто раз просила не загромождать.
— Я даже не открывала рот, — ответила Елена, но тон её был ледяным. — Что на этот раз? У тебя снова кто-то переезжает? Или мы сдаём спальню через “Авито”?
Он вздохнул, словно она — не жена, а какая-то начальница отдела взысканий, и устало прошёл на кухню. Она уже стояла у раковины, мыла посуду после ужина, приготовленного для двоих, но съеденного одной.
— Мама переезжает к нам. Временно. На пару недель, — сказал он, как будто речь шла о замене лампочки.
Елена остановила воду, медленно положила тарелку в сушилку и развернулась.
— Пару недель? Снова? Как в прошлый раз, когда она задержалась на три месяца? Или в позапрошлый, когда ты забыл, что я вообще тут живу?
— У неё там капремонт, Елена. Пыль, мусор, рабочие — ты же понимаешь.
— Понимаю. Но не понимаю, почему я должна всё это терпеть. У меня была жизнь. У меня была квартира. Теперь у меня — комендант в халате и тапках.
Он пожал плечами, налил себе чаю, даже не взглянув на неё.
— Она поживёт в комнате. Мы её немного подготовим. Переставим мебель. Ну, чтобы ей было удобно.
Елена почувствовала, как что-то внутри неё сжалось. В этой комнате стоял её письменный стол, тот самый, что она сама привезла на «Газельке» из магазина, собрала, зашкурила, выкрасила в благородный серо-зелёный. На полке над столом — книги, её любимая керамика, фотографии. Это было её пространство. Единственное место в доме, где она могла быть собой.
— Это моя комната, Игорь. Моя. Ты мне обещал, что она не будет никем занята. Что это мой угол. Что ты понимаешь, как для меня это важно.
Он поставил чашку и подошёл к ней.
— Лена, ты же взрослая женщина. Ну не будь ты такой… капризной. Мама — это ненадолго. Потом она уедет, и всё вернётся на круги своя.
Она засмеялась. Глухо и устало.
— Возвращается только то, что не было сломано. А ты ломаешь всё, Игорь. Медленно, последовательно, при участии третьих лиц. И всегда — за моей спиной.
— Это просто комната, Лена. Просто мебель. Не драматизируй.
Она вытерла руки полотенцем, подошла к нему вплотную.
— Это не комната. Это граница. Моя. И ты её снова пересёк.
Ольга Сергеевна приехала с двумя чемоданами, парой тряпок, кастрюлей борща и лицом человека, который ждал худшего, но готовился к войне. Игорь, как обычно, таскал сумки и суетился, а Елена наблюдала из кухни, как её “угол” превращается в чей-то временный склад.
— Ох, ну и пыль у вас, Леночка, — сказала свекровь уже через пятнадцать минут после прибытия, стряхивая несуществующую грязь с подоконника. — А я-то думала, у тебя тут стерильно.
— А я думала, вы ещё не заехали, — с сухой улыбкой ответила Елена.
Ольга Сергеевна ничего не сказала, только с шумом открыла чемодан и начала раскладывать свои вещи — прямо поверх её аккуратных стопок, на её полки.
— Это можно было хотя бы обсудить, — сказала Елена Игорю вечером, когда они остались вдвоём. — Хоть слово сказать. Хоть предупредить.
Он был в телефоне, как всегда.
— Ты же знала. Всё нормально. Переживём.
— Мы — это я и ты. А не ты и мама. Хочешь жить с ней — живи. Но не в моей квартире.