Она сидела там минут двадцать. Люди проходили мимо, косились. Кто-то из соседей пробормотал: «Снова что-то не поделили, бедная девочка…» — и зашёл в лифт.
Когда она вернулась в квартиру, свекровь варила что-то на кухне.
— Я тебе борща сварила. С языком. Твой Игорь обожает. Сама мясо с утра искала, по всем лавкам…
Елена подошла к ней. Спокойно. Даже чересчур.
— Ольга Сергеевна. Завтра вас здесь не будет. И послезавтра. И вообще — больше никогда.
— Собирайте свои вещи. Сегодня. Я закажу вам такси. Или хотите — вызову эвакуатор.
— Ты что себе позволяешь? Я мать твоего мужа!
— А я хозяйка этой квартиры. И у меня есть документы. Хотите, покажу? А Игорь, между прочим, здесь прописан временно. Так что — до свидания.
Ольга Сергеевна всплеснула руками, вытирая их о фартук:
— Да ты с ума сошла! Я ему всё расскажу!
— Отлично. Пусть приезжает. С вещами. Заберёт вас. И вещи. Желательно — навсегда.
— Ты разрушаешь семью, Елена!
— Нет. Её разрушили те, кто решили, что я здесь никто. Но я всё-таки кто-то. Я — человек. У которого есть границы. И право на свою жизнь. Даже если вы в это не верите.
Она закрыла за собой дверь и пошла в спальню. В настоящую спальню, где ещё оставалась её постель, шкаф с одеждой и парочка родных мелочей. Села на кровать, не включая свет. Только тогда позволила себе заплакать.
Но недолго. Потому что знала — дальше будет больше. Сложнее. Но и чище.
В тот вечер она составила заявление на развод. Без истерики. Просто — раз, два, три. Бумаги. Сканы. Почта. Спокойно. Как операционная медсестра.
На следующее утро Ольга Сергеевна уехала. Вопя. Угрожая. Кляня. Но уехала. А Игорь даже не приехал. Только написал смс: «Ты перегнула. Мы поговорим.»
Но разговора уже не было.
В тот день, когда Елена вернулась домой с работы, в её душе уже жило предчувствие, как перед грозой — такое тяжёлое, что даже не хочется смотреть в окно. Вечерний автобус, привычный шум города, запах свежесваренного кофе из кофейни у перекрёстка — всё казалось обычным, но в голове крутилась одна мысль: что она найдёт сегодня в своей квартире?
Ключ в двери застыл в её руке, словно сам отказался вращаться. Но нужно было войти. Это её дом. Дом, который она строила и лелеяла, где каждый сантиметр пропитан её временем и усилиями. Стены, которые она сама красила весной, окна, отремонтированные в прошлом году, и мебель — всё было словно часть неё самой.
Дверь открылась, и Елена сделала шаг внутрь — и замерла.
В гостиной стоял полный беспорядок. Разбитая ваза, которая стояла на журнальном столике, разбросанные книги, её вещи — аккуратно сложенные на полках неделю назад — были перемешаны и кое-где исчезли вовсе. Полка с фотографиями семьи, где она стояла рядом с Игорем, была почти пуста. Картонные коробки с её одеждой, которые она собирала на дачу, стояли в коридоре — открытые и переполненные, будто кто-то спешил избавиться от ненужного.
Её взгляд упал на кухню. Там стояла новая плита, но с царапинами и вкраплениями старой грязи. Холодильник, который она покупала на свои сбережения, был отключён. Рядом лежали несколько скрученных в комок штор — их сняли с окон и зачем-то сложили на подоконнике.
