Дом стоял в тихом дачном посёлке, где собаки лаяли больше для проформы, а почтальон носил письма в пакете из «Магнита». Ирина считала этот дом своей маленькой победой — кирпичный, тёплый, с верандой и яблоней, которая впервые зацвела в тот год, когда она окончательно поставила точку в своей прошлой жизни и начала всё сначала. После пятидесяти. После развода. После того, как сын съехал в город и женился на девушке, которая «не терпит мамочек с их советами».
Она работала бухгалтером на удалёнке — отчёты, проверки, звонки. Её день был выстроен по минутам. Подъём, кофе, полив сада, работа, обед, снова работа, вечерний променад с собакой. Всё шло, как по маслу, пока в её рутину не вклинился Алексей.
— Ира, я б тут остался, — сказал он весной, поставив свою спортивную сумку у входа. — Ну чё, тебе же не скучно, а вдвоём веселее.
Он тогда только уволился с завода, «по собственному», и считал это великим успехом. Мол, теперь можно расслабиться и «переформатироваться». Ирина не возражала. Она не то чтобы сильно любила Алексея — просто была усталая. Он казался лёгким, весёлым, с ним можно было поехать в «Леруа» за лампочками и не слушать два часа, как «мужики там всё не так делают». Он ничего не просил. До поры.
Прошло два месяца, и в доме появилось первое «погостить на недельку» — Ольга, сестра Алексея. С двумя чемоданами, коробкой с кастрюлями и ухоженными ногтями в цвет фуксии.
— О, ну ты тут себе рай устроила, Ирочка! — восхищалась Ольга, пока Ирина варила борщ. — В городе такое жильё — только если кредиты до пенсии тянуть.
— Ага, сама всё. Работала, копила, ремонт делала. Сама, — машинально отвечала Ирина, заливая бульон.
— Ну вот и молодец, — кивнула Ольга, скидывая туфли прямо у двери. — Нам теперь можно и расслабиться. Уютненько тут у тебя…
На третий день Ирина поняла, что её любимое кресло теперь занимает Ольга, которая каждый вечер устраивалась в нём с ноутбуком и сериалами, развалившись, как в санатории. Кофе утром не оставалось — Ольга пила его из гигантской кружки с надписью «КОРОЛЕВА ВСЕГО». А ужин она не готовила, потому что «не хозяйственная» — «мне главное не мешать тебе, Ирочка».
— Да ладно тебе, чё ты как налоговая! Посидит недельку, и уедет. Родная же.
Но неделя тянулась уже третий месяц.
Когда приехала Татьяна Петровна — мать Алексея — Ирина даже не сразу поняла, что это навсегда. Женщина появилась на крыльце с клетчатыми сумками, укоризненным взглядом и немым вопросом в глазах: «Ну и кто тут хозяйка?»
— Всё у тебя, конечно, красиво. Но чувствуется, мужской руки нет, — сказала Татьяна Петровна, осматривая участок, будто ревизор. — И розы у тебя пересажены неграмотно. Сына моего подкармливаешь хоть?
Ирина тогда впервые почувствовала, что всё — её пространство, её спокойствие, её ритм — растворяются, как таблетки в чае. И вместо комфорта она теперь живёт в доме, где телевизор орёт с утра до ночи, в холодильнике никогда нет её любимого кефира, а ванная занята Ольгой по часу с аромамаслами.
