— Может, без скандалов… Наташ… ну что ты заводишься…
— А ты вообще молчи! — она резко повернулась к нему. — Ты, взрослый мужик, стоишь, как школьник. Мамочка за тебя опять всё решает? Ты когда последний раз хоть что-то САМ решил, а?!
Алевтина Петровна с показным спокойствием села на диван, хлопнула ладонью по подлокотнику:
— Да ты не ори, невестушка. Подпишешь — и всё будет хорошо. Семейно. По-человечески.
Наталья посмотрела на них обоих. В глазах — злость, обида, шок. А потом вдруг медленно, очень медленно усмехнулась.
— Знаете что, граждане родственники… Подождите минутку. — Она ушла в спальню.
Вернулась через пару минут с документами. Брачно-договорными.
— Вот. Договор. Всё оформлено у нотариуса два года назад. Дом — мой. И в случае развода никаких тебе «пополам», Дима. Даже ключей не будет. Знаете, я тогда подумала, что надо себя подстраховать. И, похоже, не зря.
— ЧТО?! — Алевтина Петровна вскочила, побагровела. — Ты что, совсем охренела?!
Дмитрий побледнел, захлопал глазами.
— Ты… ты мне не доверяешь?! — еле выдавил он.
Наталья посмотрела прямо в глаза:
— После сегодняшнего — точно нет.
— А мы ещё посмотрим, кто кого! — зло бросила свекровь, с трудом напяливая на плечо свою сумку. — Думаешь, умная самая? Живём в России, детка. Тут за справедливость бороться умеют…
Она хлопнула дверью так, что со стены чуть не слетела полка.
Наталья села прямо на пол посреди комнаты, уткнулась лицом в колени и впервые за долгое время — разрыдалась. Не от обиды. От злости. От ощущения, что это — только начало войны.
Прошла неделя. Ровно семь дней, за которые Наталья поняла одну простую вещь: затишье — это вовсе не мир, а всего лишь перегруппировка сил перед новой атакой.
И атака не заставила себя ждать.
В пятницу, когда Наталья возвращалась с работы, у подъезда её встретила соседка тётя Галя — женщина с вечным халатом, вечно недовольным лицом и слухами, которые опережают события минут на двадцать.
— Ох, Наташ, ты домой-то заходи осторожнее… Там, кажется, твоя свекровь хозяйничает… — шепнула она, исподлобья поглядывая на третий этаж.
— В смысле — хозяйничает?! — Наталья аж пакет с продуктами уронила.
— Ну, я что… Я ничего… Я так, мимо проходила… С утра уже там. С какими-то мужиками. Мебель выносят… — тётя Галя даже губы облизнула от удовольствия.
— ЧТО?! — Наталья метнулась к подъезду.
Лифт, конечно же, не работал. Подскочила на третий этаж быстрее олимпийского спринтера. И тут… увидела. Открытая дверь. В прихожей — гора пакетов, коробок и… О, Боже… её любимый диван!
А рядом — Алевтина Петровна. Величественная, с лицом прокурора на смертном приговоре. И два мужика в синих спецовках, которые, не поднимая глаз, тащили на лестницу комод.
— А что это, простите, здесь происходит?! — Наталья влетела в квартиру, чуть не сшибив дверной косяк плечом.
Свекровь, не моргнув:
— О, Наташенька, ты вовремя. Как раз хотела тебе сказать. Мы тут решили — кое-что поменять. Ты же сама говорила, что бардак. Вот и начали порядок наводить.
— Минуточку… — Наталья поставила руки в бока. — Это мой диван. Это мой комод. Это вообще моя квартира!
— Квартира, может, и твоя, а вот семья — общая! — отчеканила Алевтина Петровна. — Так что не ори. Мы тут с Димой решили — жить будем по-другому. Более… правильно. Я вот подумала, что этот диван тебе ни к чему. Всё равно на нём только пыль собирается. Я его себе забираю. На дачу. А ты купишь новый. Современный. Из Икеи какой-нибудь. Молодёжный.
Наталья выдохнула так, что воздух зашипел сквозь зубы:
— Вы… с Димой… решили?
— Ну да. А что ты удивляешься? Ты у нас тут гостья, а не хозяйка. Дом-то семейный. И если ты хочешь здесь жить, будь добра — подстраивайся под семейные порядки!
— А ничего, что этот «семейный» дом куплен мной?! На мои деньги. ДО брака! — Наталья буквально дрожала.
