— Простите, — Ирина стояла посреди коридора, прижав руки к бокам, — а вы с сыном это обсудили? Или решили без него тоже?
— Витя не против. А у меня ключ есть. И вообще, ты же не против, если я буду в комнате с балконом? У тебя всё равно там барахло лежит. Я хоть порядок наведу.
Ирина молчала секунду. Потом спокойно взяла чемодан Натальи Петровны и поставила его за порог.
— Вы забыли. Это моя квартира. Ни прописки, ни комнаты с балконом здесь вам не будет.
— Девочка, не строй из себя хозяйку мира! — голос Натальи Петровны взвился. — Я в этой семье старшая! И если бы не я, Витя бы до сих пор жил в общаге! Я его растила, кормила, одевала! А ты что? Пришла на всё готовенькое!
— Готовенькое — это когда человек рождается с ключами в руке. Я сюда по завещанию пришла. С бумагами. Через нотариуса. Всё официально. А вы — без спроса.
— Ты неблагодарная. Меркантильная. Холодная. Бабушка твоя перевернулась бы…
— Бабушка бы сказала: «Закрой дверь и выпей валерьянки».
Ирина взяла чемодан и поставила его обратно в руки свекрови.
— У вас полтора часа, чтобы уйти. Потом вызову участкового. И поверьте, он будет внимательнее, чем у вашей соседки.
Вечером Виктор снова начал разговор.
— Ты ведёшь себя как чужая. Где та Ира, которая была добрая, спокойная?
— Та Ира умерла, когда вы начали за моей спиной двери открывать. Она теперь с бабушкой — в альбоме, где мы обе в вишнёвом варенье.
— Она просто хочет помочь…
— Она хочет меня из квартиры вышвырнуть. Ты пойми уже.
Он сидел, понурив голову. Говорил тихо:
— У неё большие долги. Кредит на лечение брата. Ей грозят суды. Я не знал. Она боится остаться на улице.
Ирина замолчала. Несколько секунд смотрела на него. Потом пошла в шкаф, достала папку.
— Вот, — она положила перед ним документы. — Завещание, выписка из ЕГРН, справка о праве собственности. Всё оформлено по закону. Хочешь — проверь. Хочешь — иди с ней в суд. Только знай: если ты сделаешь это, я подаю на развод. Без истерик. Без угроз. Просто спокойно — как положено.
Он замер. Потом тихо произнёс:
— Ты всё решаешь одна. А я тебе кто?
— Человек, который должен был быть рядом. А стал — посредником между мной и женщиной, которая меня ненавидит.
На следующий день она пришла в ЖЭК. Узнать, кто делал запрос на документы по её квартире.
Там, под косым взглядом уставшей тётки с ресницами как у паука, ей выдали лист. Заявитель: Павлова Н.П. — то есть Наталья Петровна. Дата — неделей раньше.
Пока я работала, она копалась в моих бумагах, — подумала Ирина и не удивилась.
Удивилась она вечером.
Когда открыла дверь — и увидела на коврике у входа Виктора. С сумкой. И бутылкой «Алазанской долины».
— Можно? — спросил он устало.
— У брата. Переехала. Навсегда. Я ей сказал, что не буду участвовать.
— Ну наконец-то, — Ирина улыбнулась.
— Не радуйся. Я к тебе не вернулся. Я просто не хочу быть тем, кем она хочет меня видеть.
— А кем ты хочешь быть?
— Пока не знаю. Но точно не тем, кто заходит в квартиру своей жены через её мать.
Они выпили молча. Ирина смотрела, как он нервно гладит этикетку. Как будто там был ответ на всё.
А в голове у неё крутилась только одна мысль: Битва ещё не закончена. Это только пауза. Настоящее — впереди.
В тот день, когда пришла повестка, Ирина уже ничего не чувствовала. Ни злости. Ни страха. Только усталость.
Конверт был тонкий, официальный. С гербом и надписью: «Мировой судья судебного участка №146». Исковое заявление о признании завещания недействительным. Истец — Павлова Наталья Петровна.»
Села за стол. Поставила локти. Сжала пальцы в замок. Долго смотрела на документ.
Ну вот и всё. Теперь — по-взрослому. Не на кухне. Не с криками. А по закону. Как и хотела.
Она подняла глаза на окно. Сирень уже почти отцвела. Было начало июня. Воздух стоял липкий, плотный. Как будто кто-то дышал ей в затылок.
— Пора, бабушка, — прошептала она. — Пора защищать, что оставила.
