Она встала. Подошла к серванту. Достала документы из синей папки. Медленно, как в кино, вернулась к столу. Развернула.
— Ой, а что это? — напряглась Ирина, придвигая к себе салат поближе, будто он мог её защитить.
— Документы. — спокойно сказала Ангелина. — На квартиру. На дачу. И вот ещё — на машину, кстати, тоже.
— Ну и? — насторожилась Елена Михайловна, отставляя рюмку.
— И вот что, милые мои, — голос у Ангелины был ровный, почти ласковый, но от него тянуло холодом, — вы тут, конечно, молодцы. Очень вы все тут родные, конечно. Но знаете… С сегодняшнего дня — вы тут гости. Да-да, именно гости. Временные.
— В смысле?.. — переспросил Алексей. — Геля, ты чего?
— В смысле, милый мой, завтра с утра ты собираешь свои вещи. Все. До последнего носка. И уходишь. С мамой. С сестрой. С дядей. С рыбами, воблой и детьми. Потому что это моя квартира. Моё. Понимаешь? Не «наше». М-о-е.
И она ткнула пальцем в строчку договора о приватизации. В графу «Собственник». Там стояло одно имя: Ангелина Павловна.
Тишина была такая, что тикток у младшего заглох сам собой.
— Это что, шутка? — переспросила Ирина, но голос уже дрожал.
— Не-а, — Ангелина покачала головой. — Не шутка. Алексей… мы разводимся. Завтра. С утра. Я уже подала. Соседка Нинель — свидетель. И не надо делать удивлённое лицо. Ты это заслужил. Вы все — заслужили.
— Геля, ну ты что… Мы ж семья… — пискнула Елена Михайловна.
— Ага. Семья. Такая… знаете, саранча — тоже коллективное животное. Только после неё ничего не остаётся. Вот и вы — налетели, всё сожрали, поломали и дальше.
Алексей встал. Молча. Подошёл к ней.
— Геля… Ну, может, не надо так резко? Ну, давай… Ну, поживём пока… А там…
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты — мой муж. Но не мой человек. Понимаешь?
Он отвёл взгляд. Конечно, понимает.
Ирина уже бегала по квартире, собирая зарядки, наушники, какие-то кофты, пища:
— Ну ладно… Мы же не навсегда… Я ж говорила — на недельку…
— На недельку, ага. Ага. — Ангелина даже усмехнулась. — Восемь лет этой недельке, ты в курсе?
Борис сгреб воблу обратно в ведро:
— Ну и ладно. Найдём, где порыбачить.
— Конечно, Боря. Конечно. Не сомневаюсь.
Собирались они долго. Со вздохами. С упрёками. С фразами в стиле: «Ну надо же, какая злая стала, раньше ж другой была.» Но вещи выносили. Один за другим. Пакеты, сумки, дети с рюкзаками.
Ангелина стояла у двери и смотрела. Молча.
Когда последний хлопок двери оглушил пустоту квартиры, она медленно прошла в кухню. Села. Налила себе чаю. Слушала — как тишина жужжит в ушах. Такая… плотная. Настоящая.
И впервые за долгие годы подумала: «Господи. Это же тишина. Моя. Настоящая.»
Подошла к окну. Во дворе Елена Михайловна нервно тыкала Бориса зонтиком, Ирина пыталась поймать такси, дети орали, Алексей стоял сбоку, смотрел в телефон.
И тут она поняла, что не чувствует ни жалости, ни страха, ни грусти.
Только одно чувство осталось.
И сказала вслух — для себя:
— Ну что, ребятки… Добро пожаловать в реальную жизнь. А меня — вычеркните.
