— Мама требует, чтобы ты переписала на меня дом! — выпалил Андрей, едва переступив порог. Его лицо было красным от мороза и волнения, а в глазах плескалась странная смесь решимости и страха.
Татьяна замерла с тарелкой в руках. Она готовила ужин, нарезала салат, думала о предстоящем отчёте на работе. И вдруг — эти слова, прозвучавшие как гром среди ясного неба. Тарелка выскользнула из пальцев и со звоном разбилась о кафельный пол.
— Что ты сказал? — её голос прозвучал глухо, словно сквозь вату.
Андрей присел на корточки, начал собирать осколки. Движения были суетливые, нервные. Он явно репетировал эту сцену, но реальность оказалась сложнее.
— Ну, мама говорит… — он запнулся, порезался об острый край, выругался сквозь зубы. — Говорит, что раз мы женаты, то всё должно быть общим. А дом твой отец тебе подарил ещё до свадьбы, значит, это как бы… несправедливо. Надо переоформить на нас обоих. Она даже к нотариусу уже ходила, всё выяснила.
Татьяна медленно опустилась на стул. В голове звенело. Дом. Её дом. Единственное, что осталось от отца, умершего три года назад. Небольшой, но уютный, с садом, где она в детстве училась ездить на велосипеде, с верандой, где папа читал ей сказки летними вечерами. Отец оформил дарственную за год до смерти, словно предчувствовал.
— Твоя мать требует? — она старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — И ты, конечно, с ней согласен?
Андрей выбросил осколки в мусорное ведро, вымыл руки. Движения были механические, отрепетированные. Он избегал её взгляда.
— Таня, ну что ты сразу так… Мама просто хочет как лучше для нашей семьи. Она говорит, что если у нас всё будет общее, то и отношения крепче станут. И потом, ну что это за семья, где у жены есть недвижимость, а у мужа нет? Как-то это… неправильно.
— Неправильно? — Татьяна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — А что правильно, Андрей? Что твоя мать третий год живёт с нами, потому что продала свою квартиру, чтобы погасить долги твоего брата? Что она распоряжается в моём доме как хозяйка, переставляет мебель, выбрасывает мои вещи? Что я должна спрашивать разрешения пригласить подругу на чай в собственном доме? — Не преувеличивай! — Андрей наконец посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнуло раздражение. — Мама просто помогает по хозяйству. Ты же сама вечно на работе, кто-то должен за порядком следить.
— За порядком? — Татьяна вскочила со стула. — Она выбросила мамины занавески, которые я хранила как память! Продала бабушкин сервиз на Авито, потому что он ей показался старомодным! Заставила меня убрать папины фотографии из гостиной, потому что «покойники в доме — плохая примета»!
— Ну, мама немного суеверная, что тут такого? — Андрей пожал плечами. — Зато она готовит, убирает…
— На мои деньги готовит! — взорвалась Татьяна. — Я содержу весь дом, включая твою мать! Ты полгода без работы, она вообще никогда не работала, а теперь вы ещё и дом мой хотите? Это уже не наглость, это… я даже слов не могу подобрать!
В дверях появилась Раиса Петровна — свекровь Татьяны. Невысокая полная женщина с жёстким взглядом и поджатыми губами. Она явно слышала весь разговор.
— Что за крики? — её голос был ледяным. — Татьяна, ты опять истерику устраиваешь? Я же говорила тебе, Андрюша, такие нервные женщины — не жильцы. Вот у Верочки Синицыной дочка — другое дело. Спокойная, послушная, и приданое хорошее.
— Мама! — Андрей покраснел. — При чём тут Верочка?
— А при том, что нормальная жена не кричит на мужа, — Раиса Петровна прошла в кухню, по-хозяйски открыла холодильник. — И уж точно не жадничает. Что это за семья, где имущество раздельное? Вот в наше время…
— В ваше время, — перебила её Татьяна, — женщины не имели права голоса и терпели всё, что угодно. Времена изменились, Раиса Петровна.
Свекровь обернулась, и в её глазах полыхнула злость.
— Не смей со мной так разговаривать, девка! Я тебе не ровня! Мой сын на тебе женился — и спасибо скажи! А то сидела бы в своём доме одна, как сыч! Тридцать лет тебе уже, часики тикают. Ещё пару лет — и никому не нужна будешь!
— Мама, хватит! — Андрей попытался вмешаться, но голос его звучал неуверенно.
